Обитель Кхадеса имела форму куба. Ибо куб совершеннейшая из твердых форм. Кроме того, каждая из стен куба имеет двойника напротив, другую такую же стену.

На всех стенах темницы Кхадеса кровью демонов таких же древних, как он, были написаны могущественные заклинания, закрывающие выход для заключенной души. Все стены были одинаковы, и существу, лишенному плоти и веса, невозможно было определить, в какой стороне находится небо. В середине куба без всякой видимой опоры парил круглый зеркальный сосуд из стекла с сужающимся к выходу горлышком. В это горлышко когда-то вошла душа Кхадеса, огромная древняя душа.

Она вошла в сосуд не потому, что этого желал Кхадес, наоборот, Кхадес противился этому, но бесполезно сопротивляться против создателя вселенной, которому нет пределов ни в силе, ни во времени, ни в пространстве.

Кхадес обладал огромной виной. Он родился из вихря, закрутившегося между землей и небом в самом начале бытия, когда у форм еще не было определенности, и даже мертвые вещи имели право выбирать, какими им быть. Он служил строителю и властелину мира вместе с другими существами первовселенной, был лепщиком низших форм жизни, тех, что скрываются в траве, под водой и под землей. У него была тысяча искусных рук, чтобы он мог лепить из первоматерии мельчайшие детали живых существ. Он делал червей, лягушек, жаб, улиток и многоножек.

Но что-то в его душе надломилось. Возможно, он просто устал. Ему надоело в точности исполнять планы создателя, захотелось самому стать творцом. И он принялся втайне лепить живые существа, исходя из собственных представлений о том, какими они должны быть.

Но у Кхадеса не было чувства меры. Он двигался к цели слишком извилистым путем, да и цели у него не было, он делал различных существ только для того, чтобы их делать, чтобы ощущать, как из ничего, из бесформенных кусков первоплоти появляется нечто – и чем причудливее, чем несоразмернее оно было, тем большее удовлетворение он испытывал.

Он делал безногих жаб, ползающих на брюхе, как улитка; круглых и плоских многоножек, ноги которых, расположенные по кругу, могли совершать только одно движение, и поэтому они умирали, не сходя с места; шарообразных червей, которые не в силах были спрятаться в землю и их быстро расклевывали птицы. Потом он занялся воплощением существ, не имеющих названия. Он старался делать так, чтобы они как можно меньше походили на творения великого создателя. Редко какое из этих существ получалось по-настоящему живым. Как правило, это было подобие жизни.

Сделал он и несколько подобий человека, самого любимого создания творца вселенной. Как обычно, это была лишь жалкая пародия, которую едва можно было назвать живой, но это переполнило чашу терпения архитектора миров.

Строитель и властелин мира разгневался.

И кара за содеянное наступила очень быстро.

Кхадес как раз лепил особо ужасное существо, отдаленно напоминающее нечто среднее между человеком и черепахой. Чтобы лишить существо всякого смысла, Кхадес старательно делил тяжелый панцирь, расположенный у человека-черепахи на груди, на части, выводя наружу самые уязвимые места. Посмеиваясь в душе, он настолько увлекся, что не заметил появления стражей.

Это были огромные черные существа без лиц, которые возникли с четырех сторон от него, сгустившись из теней. Вместо пальцев у них были цепи с крючьями на концах. Цепи издавали зловещий звон, но Кхадес услышал его далеко не сразу. Только когда один из крючьев предупреждающе качнулся перед его лицом, Кхадес услышал. А услышав, и увидел стражей. Они не стали больше ждать. Кхадес даже не успел как следует ужаснуться. Крючья вцеплялись в него, вырывая куски плоти. Он вопил от невыносимой боли. Потом четверо стражей подняли его на цепях, и он повис между ними, чувствуя, как его тело разрывается на части. Это действительно было так. Стражи тянули цепи, и внутри Кхадеса рвалась плоть. Он стал уже в два раза больше, чем обычно.