Он смотрел на нее почти умоляюще, но она решительно покачала головой.

— Я больше не могу доставать денег. Я готова умереть, чем получать деньги таким путем, — она задрожала при этой мысли. — Лучше не будем об этом говорить!

Она встала, прошла по комнате и остановилась у полузаконченного портретика, который отец начал с нее рисовать, когда ей было три года.

— Это был хороший портрет, и его следовало закончить, — сказал он. — Я теперь опять в настроении и могу сосредоточиться на работе.

Но когда она, спустя несколько часов, вошла в ателье, он еще не начинал работы, а только осматривал картины.

— Пара недель работы и из этой картины что-нибудь выйдет. Подобная картина открыла мне однажды путь в Академию.

— Но почему ты не приступаешь к работе? Я охотно помогу тебе установить мольберт, приведу в порядок палитру. Надень халат и начинай работу!

— Ах, это не спешно! У вас еще много времени впереди, — возразил он с легким сердцем. — Я хочу посмотреть, не пришел ли тренер. Партия в гольф даст мне необходимое вдохновение.

Спустя час он ушел с тренером на площадку для гольфа. Он был в прекрасном настроении, и, казалось, забыл о всех невзгодах. Вернувшись к обеду, он был совсем оптимистически настроен и все его добрые намерения улетучились.

— Хорошо, если знают, когда надо прекратить. В этом и заключается разница между человеком и глупцом. Я великолепно знаю, когда мне достаточно. Я художник, поэтому бывают все эти неприятности. Моя фантазия купается в розовых грезах, и тогда я пью автоматически, ничего не сознавая. — Он самодовольно засмеялся, щипнув себя в щеку. — Не печалься, дорогая, через неделю «Пигмалион» будет готов. Ты не веришь? Вспомни, как я молодым создал великую картину, давшую мне имя — «Сократ, пьющий из смертного бокала». Я начал писать ее в воскресенье утром, а во вторник вечером громадная, славная картина была готова. Потом я создал еще несколько шедевров искусства.

Она слышала эту историю тысячу раз.

— Ты выпил что-нибудь в клубе?

— Ах, только один бокальчик содового виски, — презрительно ответил он. — Настоящий человек знает, сколько и когда ему достаточно.

Мистер Нельсон, как и многие невротики, привык подавлять мысли, казавшиеся ему неприятными. Он умел забывать то, чего следовало стыдиться. Он считал это крупным дарованием, на самом же деле это было слабостью. Он любил украшать свою речь афоризмами, подчеркивая, что они являются плодами его мысли.

— А знаешь ли, Стэлла, — вдруг оживился он. — В доме для приезжих обитает представитель правосудия. Бэллингем был вором, взломщиком! Клянусь Богом, я не мог бы спокойно спать, если бы знал это заранее.

Стэлла невольно улыбнулась: навряд ли Скотти пришла бы мысль воровать неоконченные картины.

— Там живет детектив? — быстро спросила она.

— Да, он останется на несколько дней. Очень интересный и любезный господин. Он считается, в некотором роде, гостем Мэрривена. Этот всегда заводит дружбу с неважными господами, проходимцами. На этот раз ему повезло. Детектив — Эндрю… как его там… к черту! Шотландское имя… я не могу запомнить как его там… к черту!.. Я не могу запоминать всех этих Мак-ов…

— Маклэд…

— Да, Эндрю Маклэд. Он был послан для ареста взломщика и очень тонко проделал эту работу. Выдающийся детектив! Понятно, что трудно найти детектива, который был бы и джентльменом. Такие бывают только в романах. Не хочешь ли с ним познакомиться? Он тебя, наверное, заинтересует.