Имперский канцлер, Эйкен Хесбан, торопливо подбежал к Доминику и коротко приказал ему убрать дерзкую ногу со ступени. Лицо Хесбана отливало нездоровой желтизной, рот обрамляли длинные вислые усы. Лучи послеполуденного кайтэйнского солнца отбрасывали светлые полосы на стены, рисуя золотистые ручейки на стеклах узких призматических окон.

Граф Верниус Иксианский убрал со ступени ногу, как приказал ему канцлер, но продолжал почтительно смотреть в лицо императору. Иксианский гребень — пурпурно-медный свиток ~ украшал ворот парадного мундира. Хотя Дом Коррино был гораздо могущественнее, чем правящее семейство Икса, Доминик вел себя с императором как с ровней, будто их прошлое — история взлетов и падений обоих родов — давало ему право не придерживаться формальностей этикета. Канцлер Хесбан явно не одобрял такие манеры графа.

Несколько десятилетий назад Доминик водил в бой имперские легионы. Было это во время кровопролитных гражданских войн, и с тех пор граф не слишком величал императора. Эльруд тогда собственными руками вверг себя в политический скандал, заключив скоропалительный брак с четвертой женой по имени Хабла. Для сохранения стабильности нескольким вождям Совета Земель пришлось использовать всю свою военную силу. Дом Верниусов, так же как и Дом Атрейдесов, оказался в числе таких вождей.

И вот теперь Доминик, пряча в усах усмешку, дерзкими глазами рассматривает императора. Старый стервятник не заслужил трон великими деяниями или подвигами. Один из родственников Доминика когда-то сказал: «Если ты рожден для власти, то должен доказать это делом или отступить. Делать что-то меньшее просто бессовестно».

Доминика обуревало нетерпение. Он стоял на выложенном полированными плитами полу, едва удерживая желание переминаться с ноги на ногу. Говорили, что эти камни собраны со всей Империи — по одному с каждой планеты. Когда же Эльруд соизволит заговорить? Миллион планет? Невозможно, чтобы здесь был миллион плит, но пусть меня повесят, если я стану их пересчитывать.

Канцлер посмотрел на Доминика с таким выражением, словно всю жизнь питался только кислым молоком. Но Верниуса не проймешь такими дешевыми фокусами, он вполне способен вести самостоятельную игру и не станет вилять хвостом и интересоваться, зачем понадобился он императору. Он продолжал стоять, приветливо улыбаясь старику. Выражение лица Доминика и его ясные глаза говорили о том, что он многое знает о старом императоре — гораздо больше, чем рассказывала о нем Шандо, но подозрения все равно терзали Эльруда словно отравленный нож в ране.

Доминик заметил справа какое-то движение. Граф скосил глаза в ту сторону и увидел женщину, закутанную в черное покрывало. Одна из ведьм Бене Гессерит. Лица женщины не было видно из-под накинутого на голову капюшона. Известные собирательницы тайн, эти ведьмы вечно крутились около спасти, все время наблюдая… все время манипулируя.

— Я не стану спрашивать тебя, Верниус, правда ли это, — заговорил наконец император. — Мои источники не ошибаются, и я знаю, что ты совершил этот ужасный акт. Иксианская технология! Подумать только!

Он сделал такое движение иссохшими губами, словно собирался плюнуть от отвращения. Доминик не стал в ответ закатывать глаза к небу, зная, как обожает Эльруд эффекты мелодраматических жестов.

Доминик продолжал улыбаться, демонстрируя безупречные зубы.

— Мне не известно ни о каких «ужасных актах», сир. Спросите у своей Вещающей Истину, если не верите мне.

Доминик выразительно посмотрел на женщину в черном.

— Семантическая игра. Не строй из себя идиота, Доминик.

Граф, однако, продолжал терпеливо ждать, желая заставить императора выражаться яснее.

Император изобразил на лице ярость, его примеру последовал и канцлер.