– Неловко как-то. Я ведь здесь вроде как чужой.

– Ерунда, тут все свои. И невежливо отказывать даме.

– Я и не думал отказывать. – Он поднялся с дивана.

Они уселись за стол, Вероника потребовала шампанского, Егор налил ей в бокал брют. Потом они танцевали, сначала на пионерском расстоянии, затем обнимаясь все тесней и тесней. С дня рождения Вероника и Егор ушли вместе. Он проводил ее до дому. Она ждала, что он спросит ее телефон, но нет, не спросил. Чмокнул в щечку на прощание и все.

Она неделю ходила сама не своя. Все вспоминала ямочку на щеке, большие синие глаза в обрамлении густых черных ресниц, пухлые губы, челку пшеничного цвета. Наконец не выдержала, позвонила Юльке.

– Слушай, Воронов у вас?

– У нас, где ж ему быть. Лизка-дура залетела, теперь придется замуж выходить. А ему только этого и надо.

– Я сейчас зайду к вам.

– Ну зайди, – удивилась Юлька.

Воронов сидел на их просторной кухне, по-хозяйски вытянув длинные ноги, обтянутые дешевыми джинсами, и с аппетитом хлебал суп. Лизка, с зеленым лицом, исхудавшая от токсикоза, сидела напротив и с нежностью смотрела ему в рот. Юлька жарила котлеты и злобно косилась на сестру и будущего зятя.

– Здорово! – сказал Воронов при виде вошедшей Вероники.

– Приветик.

– Между прочим, мой друг сохнет по тебе. Страдает молча, так сказать.

– Какой еще друг? – с деланым равнодушием спросила Вероника, а сердце ее радостно затрепетало.

– Ну какой. Лобанов, разумеется. Егор. Вскружила ты голову парнишке, а он ведь еще совсем молоденький. – Воронов доел суп и протянул руку к тарелке с голубцами.

– Ты ешь, Сереженька, ешь, не отвлекайся, – воркуя, проговорила Лизка. – Сметанки тебе положить?

– Положи, – с набитым ртом разрешил Воронов. – Так что, – обратился он к Веронике, – будешь парню мозги пудрить?

– Никому я ничего не пудрила, – надменно проговорила она. – Чего ж он телефон не взял? А теперь сохнет.

– Дура ты, что ли? – Сережка от возмущения на секунду перестал жевать, но тут же его челюсти задвигались с новой силой. – Где ты и где он! Стесняется парнишка, робеет. У тебя папаша и все такое.

– Откуда он знает про папу? – удивилась Вероника.

– Спросил, – отрезал Воронов.

– Тебя? – Она была вне себя от радости.

Егор наводил справки, интересовался ею. Значит, она его тоже зацепила.

– Меня, кого ж еще, – подтвердил Воронов и прикончил голубец.

Вероника достала из сумочки крошечный блокнотик и ручку, черкнула на листке и протянула его Сережке.

– Вот. Мой номер. Передай ему, пусть позвонит.

– Окей. – Воронов сфоткал телефон.

Егор позвонил вечером того же дня. Они так долго болтали, что даже мать удивилась, заглянула в комнату.

– С кем это ты так смеешься?

Вероника замахала на нее руками:

– Потом, потом.

Они договорились встретиться и пойти на каток. Оказалось, оба любили коньки и прилично катались. Стоял отличный морозный январский денек, блестел лед, играла музыка. Вокруг скользили веселые парочки. Вероника и Егор ехали по кругу, взявшись за руки. У девушки приятно кружилась голова. Теплая рука Егора сжимала ее ладошку, и от этого ей хотелось запеть вместе с музыкой, несущейся из динамиков.

Они стали встречаться. Она уже ясно понимала, что влюбилась, что готова выйти замуж за этого милого провинциального паренька.