Беглое обдумывание этих случаев могло привести к мысли о том, что он каким-то образом получал доступ к будущему или видел сквозь время, что полагалось называть «предвиденьем», однако он решил, что такая интерпретация была фундаментально ущербной. Он научился держать своё восприятие в узде, но когда он расслаблял свою сосредоточенность, он часто видел множество разных версий ближайшего будущего, а также множество разных версий прошлого.

Это было подобно проживанию в мире, поверх которого были наложены тысячи его разных копий. Взятые вместе, эти копии создавали эффект размытия. Некоторые копии были синхронными с настоящим, но другие были слегка впереди или позади, и ни одна их пара не была истинно идентичной.

Он не видел будущее, или прошлое — он видел огромную бесконечность альтернативных реальностей, лежавших близко от его собственной. В этом заключалась истина дара Иллэниэлов — именно этот механизм когда-то позволял крайтэкам Иллэниэлов избегать почти любой атаки, уклоняясь от ударов ещё до того, как те были сделаны, и это было источником видений, которые некогда показывали его матери её вещие сны.

Однако исследование его дара научило его, что тот заключался не просто в способности воспринимать иные реальности — Мэттью мог их касаться. Используя чары, он мог перманентно их соединять, как он поступил с мешочком, висевшим у него на поясе. Правильно приспособленные, они даже могли быть оружием, как внеизмеренческий треугольник, с помощью которого он уничтожил Чэл'стратэка.

И теперь что-то пересекло границу измерений.

Эйсар со странным вкусом, который ощутила его сестра, и размытие, которое он всё ещё воспринимал здесь, были результатом этого пересечения. На миг их мир соединился с иным измерением в этой точке — измерением, которое было гораздо дальше, чем близкие измерения, присутствие которых Мэттью постоянно ощущал. Это соединение создало локальное возмущение, странный резонанс.

Он мог изучить это, открыв свои чувства. Мэттью знал, что, возможно, даже сумеет последовать за ним.

Именно так он и поступил.

Началось это с наплыва головокружения, когда он позволил своему восприятию распространиться вовне от близких слоёв, от реальности, в которой он был укоренён, от реальности, в которой он жил. Это было подобно прыжку в стремительно текущую реку или, быть может, в океан в момент отлива. Реальность кипела вокруг него, смещаясь и взбалтываясь так быстро, что понимание более не было возможным.

Его вело лишь ощущение, или какой-то неуловимый инстинкт. Его восприятие прошло через бессчётное число граней мироздания, и он мог чувствовать другие, лежавшие ещё дальше, некоторые из которых были настолько странными и чужими, что он знал — слишком пристальное рассматривание их может уничтожить его рассудок или, быть может, даже его тело, если он их коснётся.

Это ощущение привело его к изначальному месту перехода, но оно не являлось одной точкой. Как и его собственный мир, найденный им мир представлял из себя огромный набор связанных измерений, многие из которых имели возмущения, указывавшие на переход. Переход случился из множества близко связанных измерений, и касался такого же числа граней мироздания рядом с его собственным.

Он решил, что это было подобно любому другому событию, повторявшемуся снова и снова в огромном числе схожих реальностей.

В результате этого найти именно то, которое коснулось его собственного мира, было, наверное, невозможно, или вообще бессмысленно. Гораздо важнее было найти то, которое было совместимо с его собственной природой. Но как выбрать?

— «Расслабься».