Я тоже, если б смогла, вступила бы в это царство. Однако я уже из утробы матери вышла левшой, и мой мозг, во всем прочем вполне достойный, лишен требуемой асимметрии. Если я неспособна бьггь оракулом, решила я, то, по крайней мере, могу служить им. И вот еще девочкой я пришла сюда и сказала, что хочу быть полезной, и со временем мне поручили важную задачу введения новых детей в их новую жизнь. Таким образом я познакомилась с Джен и Тимасом, и с Джалил, и с Рунильдом, и с другими; некоторым из них предстоит жить среди самых выдающихся оракулов, а сегодня я приветствовала Хиролу, Миллиама, Гиболда, Галайн и их товарищей. Довольно с меня и этого.

Вечером мы, как обычно, собираемся на обед в главном зале. До этого момента моя новая группа не оказывалась в поле зрения старших, поэтому, когда я веду новичков на место, все внимательно разглядывают их, и они, естественно, смущаются. Группа каждого года сидит за отдельным круглым столом. Мои двенадцать обедают вместе со мной. За столом слева располагается моя прошлогодняя группа, ныне передоверенная Вори. Рунильд сидит среди них спиной ко мне, и само его присутствие заставляет меня испытывать напряженность, как будто от него исходит электричество. За столом справа сидит группа третьего года, сейчас сократившаяся до девяти человек — из-за смерти двоих и отбраковки Тимаса; группа четвертого года — прямо передо мной, а группа пятого, и среди них моя дорогая Джен, позади. Старшие дети сидят в центре. У стен большого зала стоят столики для преподавателей, которые ведут общеобразовательные занятия, а старшие оракулы обедают за длинным столом в дальнем конце зала, укрываясь за яркими красно-зелеными флагами.

Стил произнес короткую приветственную речь, обращенную к моим двенадцати подопечным. Потом начали разносить еду.

Я послала Галайн к Вори с запиской: «После обеда жду тебя на крыльце».

Аппетит у меня плохой. Я быстро ем и отодвигаю тарелку, но остаюсь со своими подопечными, пока не наступает время отпустить их. Все дети отправляются в зал развлечений. Идет мелкий теплый дождик; мы с Вори укрываемся под карнизом. Она гораздо старше меня, коренастая женщина с вьющимися рыжими волосами. Год за годом я передаю ей своих новичков. Она сильная, умелая, невозмутимая, бесстрастная. Рунильд ставит ее в тупик.

— Он прямо как обезьяна, — говорит она. — Бегает голышом, разговаривает сам с собой, поет безумные песни, откалывает всякие номера. Уроков не делает. Даже тренировками пренебрегает. Я не раз предупреждала, что его могут отбраковать, но ему, похоже, все равно.

— Чего, по-твоему, он добивается?

— Чтобы все заметили его.

— Да, конечно, но почему?

— Потому что он от природы озорной мальчик, — с хмурым видом отвечает Вори. — Мне уже не раз попадались такие. Они думают, что правила писаны не для них. Еще две недели такого поведения, и я буду рекомендовать отбраковку.

— Он слишком способный, чтобы вот так впустую расходовать его талант, Вори.

— Он сам расходует его впустую. Как можно стать оракулом, если не тренироваться? И он отвлекает других. Моя группа уже страдает, а теперь он взялся за твоих. Отбраковка, Ми-майз, вот к чему все идет. Отбраковка.

Разговор с Вори ничего не дает. Я иду в зал развлечений, где уже сидит моя группа.

В постель самые юные ложатся раньше. Я развожу своих ребят по комнатам, после этого я свободна до полуночи. Возвращаюсь в зал развлечений, где старшие дети и свободные от обязанностей преподаватели отдыхают, играют в игры, танцуют, а иногда уходят, разбившись на парочки.