— Поговорить, конечно, можно, — выказала сомнения Инга. — Но я как раз отрицательный пример в данной ситуации. Я в семнадцать лет, на первом курсе института, по влюбленности и залету вышла замуж, а в восемнадцать родила Федьку. — Она извинительным жестом развела руками. — Вам лучше это с Фенечкой обсудить. Бабушка наша точно и подробно знает, как растить внучку, когда ее мать вечно занята.

— Ну вот и как раз! — воодушевился Стрельцов. — Обозначите все плюсы и минусы раннего материнства.

— Не спешите расслабляться, — предупредила Инга и лукаво улыбнулась, — дело в том, что в плюсах у меня только замечательный сын. Правда, этот плюс перевешивает все на свете!

— Но институт же вы окончили?

— Да, — подтвердила она, — но только благодаря родным, взявшим на себя большую часть забот о Феде.

— Ну вот! — непонятно что утвердил он.

— А вы-то, Игнат, чего хотели бы? Чтобы она аборт сделала или родила?

Стрельцов промолчал. Чего он хотел? Чтобы все вернулось на прежние места. И пусть Машка выкаблучивается и ругается с ними, и красится, одевается, как ночной кошмар добропорядочности, и музон свой истошный слушает, но… но пусть побудет еще ребенком, девочкой, без взрослой беременности!

— А хотите, я вам сольки на рану, для скорейшего определения в позиции? — прищурившись, ядовито спросила Инга.

— Сольки не хочу, — усмехнулся Стрельцов.

— И все же, — настояла она. — Представьте себе маленького ребеночка, такого пухленького симпатяшку. Тепленького, беспомощного, с малюсенькими пальчиками, который улыбается, агукает и на вас похож. Вы же, между прочим, дед! А это, знаете ли, звание!

— Вы часом не адвокатом дьявола работаете? — буркнул весьма недовольно Стрельцов.

— Не-а! — со всей серьезностью заявила она. — Я больше по ангельской части.

Он собрался было что-то ответить, но их беседу прервали два обстоятельства. В коридоре послышалось тихое жужжание, сопровождаемое дробной копытной поступью, и у Стрельцова зазвонил телефон.

Доставая трубку из кармана брюк, он, вопросительно приподняв бровь, посмотрел на Ингу.

— Маркиза в коробчонке со свиненком, — пояснила та природу приближающихся звуков.

Игнат посмотрел на экран телефона, номер высветился неизвестный. Встал, отошел и отвернулся к окну.

— Да, — ответил начальственно строгим голосом.

— Привет, па! — виновато прошелестела беглая дочь.

— Здравствуй, Мария, — по-прежнему строго отозвался отец. — Что, телефон свой так и не включила?

— Не-а, с Фединого звоню, — покаялась скромницей Машка, — ну ты же знаешь, мама орать начнет.

— А ты считаешь, что у нее для этого нет поводов? — отчитывал Стрельцов.

— Ну па-а-а… — перешла к тактике номер два, нытью, Машка.

— Так! — оборвал заходец отец суровый. — Давай приезжай, поговорим!

— Ты сильно злишься, да? — осторожненько прощупывала почву «деточка».

— Сильно. Приезжай! — распорядился Стрельцов.

— Па, мы с Федей в кино собрались, уже и билеты купили. Мы в кино сходим, а? Все равно поругать меня ты успеешь, — уговаривала дочь блудная.

Он подумал о дороге в Питер, аэропорте, аж зубы сцепил — снова аэропорт, самолет! Это, пожалуй, перебор для его нервной системы. Ладно, есть поезда, между прочим, прекрасная возможность спокойно поговорить в дороге.