И вот в феврале шестьдесят девятого Софи поставила в известность, что она берет Элизу в Европу на школьные мартовские каникулы, покататься на лыжах в Цюрсе и в Лехте, затем купят себе кое-что в Париже и в Лондоне… Она молила Бога, чтобы мужу не пришла в голову мысль разделить их компанию. Правда, она знала, что в течение следующих месяцев он будет занят строительством еще одного пивоваренного завода, девятого по счету, в Денвере.

Путешествие в Европу затянулось. В апреле Софи послала телеграмму в школу Святого Марка, в Калузе, сообщая им, что Элизе помогает в занятиях какой-то репетитор. В школе все были потрясены. Что это еще за нелепость? Однако Брэчтмэнны были богаты и могущественны, и добрые традиции обязывали сделать реверанс перед их причудами.

В начале мая в разговоре с мужем по телефону Софи сказала ему, что они, возможно, задержатся за границей на всю весну и лето во Флориде, такая дьявольская жара, да и Франц занят новой пивоварней. А когда Франц сказал, что надеется выбраться к ним на недельку в середине месяца, она пришла в восторг. «Ах, дорогой, — сказала она, — это будет просто замечательно!» И испытала неописуемое облегчение, когда он через несколько дней сообщил, что в Денвере возникли проблемы и он не сможет к ним приехать.

Софи много думала, как лучше все устроить. Должен ли ребенок родиться в Европе или в Штатах? Если в Европе, то исчезновение будет абсолютным. Однако Эббот наотрез отказался покидать Америку. Софи подозревала, что существует темное европейское прошлое, от которого он скрылся, и больше эту тему не затрагивала.

В июне Эббот встретился с беременной Элизой в Нью-Йорке и отвез ее к акушеру-гинекологу, которого рекомендовал ему какой-то давний друг из Лондона. Эббот сказал гинекологу, что они только что приехали из Англии и нужно, чтобы кто-то присмотрел за Элизой и принял у нее роды. У него пока нет в Америке медицинской страховки, но он заплатит доктору вперед наличными, если он захочет.

— Нет-нет, не делай глупостей, именной чек вполне подойдет, — сказал ему доктор.

Спустя два месяца в больнице Ленокс-Хилл, на углу Семьдесят седьмой улицы и Парк-авеню, родилась Хэлен Эббот.

— В августе шестьдесят девятого, — сказал Эббот. — Спустя пару дней после краха с акциями по лесу.

— Это было…

— Девятнадцатого.

— Вы были там, когда родилась девочка? — спросил Мэтью.

— Да.

— А Софи Брэчтмэнн?

— Она была в Нью-Йорке, но в больницу ни разу не приезжала. Я зарегистрировал Элизу Брэчтмэнн под именем Элизы Эббот — миссис Чарльз Эббот.

— Стало быть, вы говорите…

— Нет, я не говорю, что Элиза когда-либо была моей женой. У вас есть дети, мистер Хоуп?

— Да.

— Когда ваша жена рожала, вас просили показать свидетельство о браке?

— Гинеколог жены знал, что она…

— Она показывала ЕМУ свидетельство о браке?

— Нет.

— И тот врач, к которому мы приехали в Нью-Йорк, тоже не спрашивал об этом. Мы представились ему как муж и жена, вот и все. Мистер и миссис Чарльз Эббот. А Софи открыла на наше имя текущий счет в Нью-Йорке. Из этого счета мы оплатили гонорары доктору и все расходы по больнице. На чеках были отпечатаны имена Чарльз и Элиза Эббот. А когда родилась моя дочь, то в больничных записях она была зарегистрирована как Хэлен Эббот.

— Значит, на вашем пути не осталось и следа Элизы Брэчтмэнн. Как же вы хотите доказать…

— Тогда-то я и не думал о том, чтобы доказывать что-либо, мистер Хоуп.