- Нет... - сорвался с ее губ едва слышный, сдавленный шепот.

Он нахмурился.

- Нет? Ну конечно же, вы выйдете за меня, милая девушка. Не могу же я держать вас под своим кровом, не сочетавшись с вами законным браком. Пойдут всякие слухи, а как раз слухов я допустить не могу.

Она силилась произнести что-то.

- Мой муж.., дети...

Он зажмурился от удивления.

- Замужем? Так вы замужем ? - Он рассмеялся. - Вы хотите сказать, вы вдова. Ничего, я застрелил вашего дорогого мужа там, на улице. Влепил пулю ему в голову.

Она отодвинулась от него, широко раскрыв глаза от отвращения.

- Нет! Не Джина... Маркус!

Лахли снова нахмурился.

- Значит, человек, которого я застрелил, не приходился вам мужем?

Девица лежала, трепеща; по лицу ее струились слезы. Она ведь называла ему только свое имя, сколько бы он ни пичкал ее зельями. Как он ни старался, она так и не открыла ему пока своего полного имени.

- Какую фамилию носит ваш муж? Она замотала головой.

- Что... Что такое фамилия?

- То, что пишется после имени! - рявкнул он, теряя терпение. - Черт подрал, да ведь даже в Греции пользуются фамилиями, разве не так?

- Не в Греции... - прошептала она. - Бедный Маркус, его продали в Риме... Он будет так горевать...

Она снова заговаривалась - бредила, наверное. Он схватил ее за руки и встряхнул.

- Говори, как тебя зовут, девка!

- Кассондра! - взвизгнула она, пытаясь вырваться. - Меня зовут Йанира, Кассондра Эфесская!

- Не мели чушь! Нет такого города - Эфес, от него остались только развалины, да и то лишь ученые знают, где они погребены! Как ты попала в Лондон?

- Сквозь Врата...

Ну, снова-здорово... Эти треклятые "врата"; бог знает, что это означает. Она бормотала это слово каждый раз, когда он допрашивал ее. Лахли сменил направление атаки.

- Расскажи мне про письма. Эддины письма. Глаза ее зажмурились от ужаса.

- Помогите мне...

Потеряв терпение, Лахли влил снадобье ей в рот, подождал, пока оно окажет действие, и погрузил ее в глубокий транс. Она лежала, не шевелясь, почти не дыша под покрывалом, которое он накинул на нее.

- А теперь, - мягко произнес он, - расскажите мне про письма.

Ее губы шевелились, но срывался с них только едва слышный шепот.

- Восемь писем...

- Расскажите мне про восемь писем. У кого они находятся?

- Морган.., глубоко внизу, в комнате со сводами, с деревом и неугасающим огнем... - несмотря на сильное лекарство, ее пробрала дрожь. Полли мертва.., и бедная Энни, которая и так едва дышала... Страйд уносит слова Эдди с ударом ножа... Кэт боится письма в кармане, она собирает хмель в деревне, боясь даже касаться его.., и юная красавица в Миллерс-корт, она умрет, изрезанная на куски, бедное дитя, за письмо на языке, читать на котором научилась в Кардиффе...

Джон Лахли застыл как изваяние.

- Что еще за девушка в Миллерс-корт ?

Однако глаза Йаниры оставались закрыты. Снадобье погрузило ее в такой глубокий сон, что не было даже смысла хлестать ее по щекам. Лахли возбужденно мерил спальню шагами. Что за девица в Миллерс-корт? Энни Чапмен не говорила ни о ком таком. Он сощурился, мысленно возвращаясь к тому последнему разговору со Смуглой Энни. Их ведь прервали, припомнил он - как раз когда она говорила ему, кому продала письма. Ему показалось тогда, она все уже сказала - после того, как назвала имена Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз. Уж не помешал ли тот случайный прохожий ему узнать имя третьего человека, владеющего обличающими Эдди письмами?

Он злобно выругался, пытаясь решить, что, Бога ради, ему теперь делать.