За столом — бабулька.

— Вы на экскурсию?

К бабулькиной одежде в области груди была приколота маленькая табличка (такие иногда называют «бэйджик»). На табличке написано Катя. Казалось, более естественно и уместно смотрелось бы Екатерина, например, Игоревна или может быть Федоровна, или Екатерина с какой-нибудь фамилией, или хоть Баба (бабушка?) Катя, но — Катя. Просто. Хотя так бывает, в некоторых странах, скажем, в Сербии, людей иногда так называют — Саша, например, и человека так и зовут — Саша Обрадович, и в Армении тоже так бывает — Миша Аветисян, так что вполне возможно это просто полное имя такое — Катя, да и отчество не всегда бывает у человека, не у всех народов принято отчество, и без фамилии иногда обходятся некоторые, и вовсе необязательно она бабушка, может быть, внуков-то у нее и нет, и какая же она тогда бабушка, просто бабулька, а ведь такое не напишешь на бэйджике.

— Да.

— Билетик, пожалуйста, пять рублей. Вы не студент? Может быть, инвалид или ветеран сражений? Для таких категорий у нас скидки, льготы, и билет обойдется вам всего в четыре рубля. А может быть, вы сотрудник правоохранительных органов, тогда мы вам бесплатно экскурсию проведем, для сотрудников правоохранительных органов у нас бесплатно, они любят к нам ходить.

На деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, появилась еще одна женщина, помоложе бабульки, со следами культурной восторженности на лице. На ее бэйджике было написано Нелли Петровна.

— Нет.

Мелентьев отдал бабульке пять рублей, бабулька отдала Мелентьеву билет. Мелентьев заметил, что на билете сверху написано администрация… района отдел культуры.

— Неличка, к нам посетитель. На экскурсию.

То, что совершила Нелли Петровна, услышав слова бабульки, в литературе обычно обозначается словосочетанием «всплеснула руками», но на самом деле никакими руками она не всплескивала, а как-то судорожно скривилась, дернулась лицом и немного даже подпрыгнула всем своим телом.

— Ой, Катенька! Господи! Посетители прям повалили. Не зря мы все-таки, не зря. Вон третьего дня старичок приезжал, из Комсомольска-на-Амуре. А теперь вот вы, молодой человек, хорошо, что вы к нам сюда…

Откуда-то сбоку, ковыляя, появилась подчеркнуто старая бабка.

— Поговори мне еще, курва. Развели тут, стыдно смотреть. Доберусь еще до вас…

Бабка повесила рваную мокрую тряпку на веревку, протянутую вдоль стены, и уковыляла обратно, за еле различимую дверь.

— Вы не обращайте внимания, это Софья Арнольдовна, она тут живет, ее еще в войну сюда подселили, когда еще Дома-музея здесь не было, и она с тех пор живет, но ничего, она нам не помешает.

Неприметная дверь слегка приоткрылась.

— Ты у меня сейчас поговоришь. Посетителям твоим ноги-то повыдергаю. Прошмандовка.

Нелли Петровна умилилась.

— Она в сущности замечательный человек, очень много для музея сделала. Просто другой жилплощади район не выделяет, вот и живет она тут. Старенькая уже. Бедная. Ничего, в тесноте да не в обиде. Ну, что же мы стоим здесь, пойдемте наверх, начнем экскурсию.

Нелли Петровна и Мелентьев поднялись по деревянной лестнице на второй этаж, прошли по темноватому коридору. Пахло деревом и необитаемостью. Вошли в какое-то помещение.

— Это кабинет Афанасия Валериановича, здесь он творил.