— И все-таки, Ред, почему ты позволил мне уйти?

В его голубых глазах, которые она так любила, казалось, видевших ее насквозь, читалось обожание.

— Мне было обидно обнаружить, что, несмотря на нашу близость, ты мне не доверяешь. — Кэтрин почувствовала, как он тяжело вздохнул. — Я пришел сегодня не потому, что ты ждешь ребенка или по просьбе твоего отца. Я пришел… потому что должен был прийти. — Руки Реда, впервые неуклюжие и неловкие, дрожали, когда он обнял ее. Его голова склонилась на плечо Кэтрин, дыхание обжигало ее. — Боже мой… — Слова вырвались, казалось, из самой души, когда он начал целовать ее волосы.

Кэтрин с трудом удавалось сдержать дрожь желания. Такую же самую дрожь, волны которой пробегали по сильному мускулистому телу Реда.

Руки Кэтрин робко обвились вокруг его шеи — сначала нерешительно, а затем с растущей уверенностью. Она душой и телом стремилась к близости с ним, хотела разделить с Редом все на свете… Повторяла и повторяла его имя… Вдруг Ред слегка отстранился.

— Как ты могла подумать, что я люблю Рут, после того как мы были вместе? — почти сердито спросил он.

«О чем он говорит?» — мелькнула в голове мысль.

— Ты ведь не скрывал, что с моей помощью хочешь отомстить отцу. А когда появилась Рут, ты говорил мне о той власти, которую может иметь над тобой настоящая женщина.

— Настоящая женщина… — произнес он, — это ты, Кэтрин. Кэт Келвей — единственная женщина, которую я когда-либо любил. — Он вдруг хрипло рассмеялся, заметив изумленное выражение на ее лице. — Ты хочешь сказать, что для тебя это так уж неожиданно?

— Ты ненавидишь моего отца, презираешь мою семью, — слабо протестовала Кэтрин.

Ред не собирался возражать.

— Именно поэтому я пережил ад, пытаясь отрицать очевидное. Я пытался разлюбить тебя, верил всем ужасным вещам, в которых обвинял тебя. Ты еще была ребенком, а я уже знал, что когда-нибудь ты станешь моей. Как восхитительна ты была в шестнадцать лет! — Он покачал головой. — Мне стыдно говорить об этом, но я должен был повторять себе снова и снова, что ты еще совсем ребенок. Почему, ты думаешь, я не приезжал почти четыре года? Только на расстоянии я мог доверять себе, — шептал ей он. Он улыбнулся ей, и в улыбке были только ласка и теплота.

Ред провел кончиком пальца по щеке Кэтрин.

— Ты знаешь, почему я приехал на твою помолвку? Это не было совпадением. — Рука Реда стерла одинокую слезу на ее щеке. — Я был на Ближнем Востоке, когда из-за строчки в письме старого друга из Англии потерял покой. Разозлился, узнав о твоих брачных планах. Не мог выкинуть эти мысли из головы. И когда Бернис Ковано, женщина очень умная, спросила меня, что меня беспокоит — сам брак, жених или то, что ты выходишь замуж, — я не мог ответить, и она посоветовала мне выяснить это самому, лично, пока не поздно.

Во время нашей встречи я действовал по наитию. Понимал, что должен увезти тебя подальше от твоей семьи, если хочу добиться чего-нибудь. Если бы я прямо сказал тебе всю правду, то ты либо убежала бы от меня подальше, либо рассмеялась бы мне в лицо. Я хотел добиться тебя, и, если для этого нужно было сыграть роль беспринципного негодяя, я готов был пойти и на это. Честно говоря, я все еще надеялся, что сумею перебороть эту одержимость тобой, избавиться от непреодолимой тяги к тебе. Но я быстро обнаружил, что это невозможно, и признал свое поражение, — продолжил он. — Физически ты откликалась, и я находил в этом успокоение, Я думал, что, если мы будем вместе долгое время, ты полюбишь меня.