Фьюри жестом поблагодарила официантку и отхлебнула из новой кружки.

– И что ты будешь делать, когда узнаешь правду?

Брайс закусила губу.

– Наверное, буду молить Ктону, чтобы принять эту правду.

14

Скрестив руки, Хант стоял на крыше Комитиума, где располагались тренировочные площадки. Он пытался сосредоточиться на ближайшей упражняющейся паре и не замечать обжигающего солнца, которое грозило опалить ему крылья. Рядом с ним потел Исайя, тоже следящий за упражняющимися бойцами. Женщина была быстрее и смышленее своего противника, однако тот обладал преимуществом в сто фунтов дополнительного веса. Каждый из его ударов ощущался как столкновение с пикапом.

– Ставлю на этого парня, – пробормотал Исайя.

– Я тоже. Она еще слишком зеленая и долго не продержится.

Хант отер пот со лба, радуясь, что укоротил волосы еще до наступления жары. Солас медленно поджаривал их, будто мясо на углях. Хорошо еще в казарме он успел переодеться в шорты и футболку.

– В конечном счете это особого значения не имеет, – сказал Исайя, видя, как мужчина эфесом меча ударил соперницу в челюсть. Брызнула кровь. – Если мы не вляпаемся в войну.

В войну – великую уравнительницу всего.

Хант промолчал. Ночью он почти не спал. Не мог успокоить кружащиеся мысли. Ему хотелось поговорить с Брайс, но стоило ему приблизиться, как вены наполнялись кислотой, растворявшей все слова. Даже утром единственное, что он смог выдать, – это речь о необходимости поговорить.

Но Брайс не была бы Брайс, если бы не видела всего этого и не знала, чтó не дает ему покоя. Взяв его за руку, она сказала «да».

Хант проверил мобильник. До обещанного визита Тариона оставался час. Отлично.

– А ты как думаешь? – отрешенно спросил Исайя. – Нас опять бросят туда? На те же поля сражений?

Хант знал, о каких полях речь, хотя таких полей было множество. Десятилетия назад, когда Офион только зарождался, Сандриела послала их с Исайей убивать человеческих мятежников.

– Надеюсь, что нет, – ответил Хант, преграждая путь хлынувшим картинам прошлого.

Бойня посреди раскисших от дождя полей. Дымящиеся механокостюмы, а внутри – истекающие кровью люди, управлявшие ими. Груды сломанных крыльев, высящиеся до небес. Помнится, тогда некоторые оборотни спятили, обратились в зверей и птиц и пировали на трупах вместе с воронами.

Он взглянул на Исайю. Что бы сказал друг, узнай он о вчерашнем приходе Тариона? Слова их тогдашнего спора в палатке Шахары и сейчас звенели в ушах Ханта. «Аталар, это опасная глупость. Мы полетим на собственную погибель. У нас ни союзников, ни путей отступления. Вы оба погубите нас всех!»

Хант тогда прогнал друга из палатки, а сам лег рядом с Шахарой, которая не спала и, лежа на походной койке за занавеской, слышала весь разговор. Она успокоила Ханта, сказав, что Исайя ошибается, что в нем говорит трусость. И Хант ей поверил, поскольку, как он впоследствии понял, сам боялся. Он ей поверил, и потом они самозабвенно трахались. А спустя несколько часов после восхода солнца Шахары не стало.

Хант тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и вновь сосредоточился на зрелище поединка. Женщина пригнулась и ударила противника кулаком в живот. Он рухнул, словно мешок с мукой. Хант усмехнулся, еще не до конца освободившись от ужаса воспоминаний.

– Приятная неожиданность, – сказал он и стал смотреть на другие пары состязающихся.

У всех на коже блестел пот. Белые, черные, коричневые и серые крылья громко шелестели. Лица многих были перепачканы кровью.

Наоми парила в воздухе, обучая отряд бомбометателей. Хант старался не смотреть в дальний конец площадки, где Поллукс и Баксиан наблюдали за отрядом новобранцев.