Несколько лет у доктора не было вестей от Ханны, но женщина до сих пор сохранила над ним власть.

Поэтому Джербер по-прежнему то и дело видел ее и даже нанял частного сыщика – подтвердить, что клиент не сошел с ума. Смешно признаться, но доктор был убежден: если бы он поцеловал Майю, то, открыв глаза, увидел бы в кухне Ханну.

Оставив спящую Эву, он закрыл дверь и обернулся к темноте, подстерегавшей за плечами. Я никогда не бывал здесь ночью, подумал Пьетро.

Некий зов исходил из глубин дома. Невидимый сигнал, внятный только разуму. Трудно сказать, в самом ли деле его посылал призрачный мальчик, или психолог вновь стал жертвой внушения.

Но что-то тут явно было.

Он решил исследовать старинное здание. Его шаги гулко отдавались в комнатах, в нетопленом доме дыхание застывало облачками пара. Белые простыни, покрывавшие мебель, походили на саваны. Все, казалось, дремлет в этой полумгле.

Унылые следы угасшего мира.

Прислушавшись, можно было уловить голоса людей, собиравшихся в этих стенах на протяжении веков. Музыка, праздники, смех. Но также крики и плач. Однако осталась одна тишина, и она опускалась на все, словно пыль.

Джербер остановился посреди коридора: что-то блеснуло на плиточном полу и привлекло его внимание. Он наклонился и увидел браслет с дикобразами – синьора Ваннини, наверное, обронила. Доктор поднял его и встряхнул; подвески зазвенели. Идеальная вещь для вызывания духов, подумал он. Потом положил вещицу в карман: надо будет наутро отдать домоправительнице.

Если только солнце встанет, пришла в голову мысль. Он не знал, чего еще ждать, и не был ни в чем уверен.

Синьор в очках знает, что ты его ищешь. И сейчас едет сюда.

Джербер глубоко вздохнул. Ночной обход дома, полного невидимых воспоминаний, успокоил его. Что бы ни случилось в три двадцать три, он был ко всему готов.

Чуть раньше назначенного часа Джербер снова спустился в кухню и встал перед французским окном, из которого была видна вся долина.

Он взывал к здравому смыслу, надеялся, что Эва ошиблась, предвестив, что кто-то чужой непременно явится в дом. Всем своим существом взмолился, чтобы способность к логическому мышлению не оставила его перед лицом столь тяжелого испытания.

Но когда два луча прорезали туман и стали приближаться, все рухнуло.

Фары автомобиля. Пробив брешь в белой стене, вскоре показалась машина; она остановилась перед воротами, где начиналась дорога, ведущая к площадке. Казалось, целую вечность стояла с включенным мотором. Не было видно, кто за рулем, и разобрать номер тоже не удавалось. Даже модель машины нельзя было различить с такого расстояния и в такой темноте.

Но Пьетро Джербер был уверен, что не только слепящие лучи фар направлены на него.

Еще и безмолвный взгляд через тонкую преграду ветрового стекла.

Психолог застыл в ожидании. Потом произошло нечто необъяснимое. Автомобиль прямо перед воротами дал задний ход и приготовился к развороту.

Потом поехал назад по проселочной дороге, возвращаясь туда, откуда явился. Через несколько секунд брешь заделалась, и машину снова поглотила молочная пелена.

Улеститель детей вдруг осознал, что его вовсе не интересует лицо человека за рулем. Довольно было бы знать, носит ли он очки.

37

Джербер дожидался зари, сидя на стуле в кухне. Видел, как пробудилась Майя Сало, всю ночь проспавшая за столом. Сам он так и не смог расслабиться.

– Что тут было? – спросила девушка, проснувшись. – Кто-нибудь приходил?

Джербер сидел, устремив взгляд в пустоту, и думал, что бы такое сказать. Чтобы оно имело смысл, особенно для него самого.

– Вы не можете здесь оставаться, – проговорил он наконец каким-то чужим голосом.