Все верно, мысленно сказала себе Эми. Неразумно выносить какие-либо суждения, не имея достаточных на то оснований. Она внимательно посмотрела на Хэнка Гиббза. Внешне он никак не изменился с момента их знакомства, но сделался живой иллюстрацией неверного суждения, ибо больше он не казался ей сошедшим с обложки Нормана Рокуэлла.

— Успокойтесь, — сказал Гиббз. — Со Стейнером все будет в порядке, да и Клейборн, вероятно, выкарабкается. А вам не стоит торопиться в суд, потому что теперь у вас в запасе есть целый день. Но если вы хотите задать мне вопросы, я в полном вашем распоряжении.

Эми успокоилась достаточно, чтобы сделать еще один глоток кофе, и хотя совсем непринужденно она себя не чувствовала, сказанное им отчасти сняло тяжесть с ее души. Она поспешила воспользоваться его предложением.

— Как давно вы издаете газету? — спросила она.

— Девять лет. А что?

— Интересно, сохранился ли у вас архив? Может быть, у вас есть какие-нибудь материалы тридцатилетней давности?

— Насколько я знаю, нет. — Гиббз улыбнулся. — Поверьте мне, я уже смотрел. Кроме того, расспрашивал, пытаясь выяснить, не сохранил ли кто постарше экземпляры, относящиеся к тому времени. Но даже если у кого и есть что-либо, они в этом не признались. Местные жители не хотели тогда говорить о Нормане Бейтсе и, скорее всего, читать о нем тоже не хотели. Большинство из них, кажется, и подробностей не знает. — Он подался вперед. — А вам зачем это нужно?

— Потому что он стал своего рода символом, — сказала она. — В некотором смысле сегодня он живее, чем тридцать лет назад. Или все дело в том, что мы стали обществом насилия?

— Думаю, оно всегда было таким, — возразил Гиббз. — Разница в том, что сейчас мы начинаем признавать это. Но нам еще предстоит проделать долгий путь. Люди заблуждаются, думая, что, читая об этом или видя это на экране, они имеют дело с реальностью. На самом деле все это отобрано заранее. Притом мы закрываем глаза на насилие в его самых грубых и обыденных формах — забой скота и птицы, смерть на дорогах, уличную преступность. — Гиббз покачал головой. — Да кто я такой, чтобы ораторствовать? Ведь это вы написали об этом книгу?

Эми кивнула.

— Я занялась историей Бонни Уолтон, чтобы понять путь, каким образом грязная жизнь проститутки привела ее к совершению серии хладнокровных убийств. Но в итоге получилась книга скорее о ее клиентах, чем о ней самой. Когда я изучила их биографии, мне показалось, что все они стали жертвами общества раньше, чем жертвами убийства. Выяснилось, что двое из них — обыкновенные подростки, которым захотелось узнать, что такое изощренный секс; все равно как если бы они экспериментировали с самодельным наркотиком, разочаровавшись в «травке».

Хэнк Гиббз поднял брови.

— Довольно замысловатое описание, — заметил он.

— Подловили меня? — Эми улыбнулась. — Это почти точная цитата из моей книги. Обычно я так не говорю.

— Почему?

— Некому слушать — наверное, поэтому.

— Я готов вас послушать. — Гиббз потянулся к чашке с кофе. — Вы говорили о клиентах…

— Все, что им было нужно, — это небольшое развлечение на стороне, чтобы как-то разнообразить монотонность своего серого существования. Применительно к троим мужчинам среднего возраста «существование» можно заменить словом «брак». Они не искали какого-то необычного секса — насколько мне удалось узнать, секс им вообще был не особенно нужен. Немного разговора, немного сочувствия, возможность некоторое время побыть в центре чьего-то — пускай и деланого — внимания.