Барон после той неудачи приуныл, запил горькую. Ибрагим его всячески обхаживал, покуда Левка рыскал по блатным в поисках пополнения. Сыскать удалось только одного молодого паренька, укрывавшегося от призыва в армию и согласного на что угодно, лишь бы не становиться под ружье.

— Равель Петров, — назвался он, когда Лева привел его к главарю.

— Чего?.. Какой еще Равель? Ты из евреев, что ли? — Паша поднял на новичка мутный взгляд.

— Равель — мое имя. Родители так назвали, — смутился парень.

На вид ему было около двадцати. Чуть выше среднего роста, сильно худой, узкоплечий, с прямыми непослушными волосами. На белом лице двумя угольками блестели живые темные глаза. Парнишка показался каким-то неловким, сильно зажатым. «Пришибленный, — отметил про себя Паша. — Да еще Равель, мать его. Вот дура баба — нашла имечко. Видать, совсем дитя не любила…»

— Никаких «равелей». Забудь. С сегодняшнего дня будешь Петрухой, — отрезал он.

Паренек был не против.

— Не хочешь, значит, на фронт, в окопы?

— Не, — мотнул тот головой, рассыпав волосы по широкому лбу.

— Это правильно. Пусть краснопузые сами себя защищают. А чего в глаза не смотришь?

Новичок топтался на одном месте и не знал, что ответить.

— Никого не бойся. Смотри в глаза и улыбайся. Садись.

Петруха уселся за стол, заставленный бутылками и тарелками с простенькой закуской — селедкой, вареной картошкой, огурцами, чесноком и зеленым луком.

— Вино пьешь?

— Бывает.

Барон налил полный стакан портвейна и придвинул новичку:

— Пей, едрена рать. А потом поговорим…

Глава четвертая

Московская область, поселок Троицкое. Смоленск; август 1945 года

— …Мне сразу приглянулось это местечко. Вроде бы и Москва рядышком, и оживленное шоссе на Калугу под боком, а совершенно иной мир: ни шума, ни суеты. Чистый воздух, в саду все лето поют соловьи. Безопасно — на весь поселок один участковый, да и того не видать, — негромко вещал Аристархов, ведя свою гостью по центру Троицкого.

Мария зачарованно осматривала чистые улочки, старинные деревянные усадьбы, красивые каменные дома с балюстрадами и фронтонами. Центр поселка был ухожен и разительно отличался от рабочей окраины.

Она на верила своим глазам. Пару часов назад, когда они ехали по пыльной улице сквозь строй ужасных бараков и встретили толпу полупьяных оборванцев, ей подумалось, будто ее переместили в отвратительный мир маргиналов. Но нет, поселок оказался уютным и милым и скорее походил на маленький городок.

— А знаешь, кто у нас в соседях по дачно-строительному кооперативу? — улыбаясь, спросил Сергей.

— Кто?

Выдержав торжественную паузу, он перечислил:

— Режиссер Иван Пырьев, поэт Константин Симонов, писатель Александр Твардовский. И еще несколько известных на всю страну творческих личностей.

— Последнего не знаю, про Симонова что-то слышала.

— Ну как же! Стихотворение «Жди меня».

— Да-да, конечно, вспомнила. Его жена — Валентина Серова.

— Верно.

— А Пырьев… не он ли снял фильм «В шесть часов вечера после войны»?

— Точно. И проживает он, между прочим, на соседней улице.