Фронтовые друзья, а ныне сотрудники Московского уголовного розыска майоры Старцев и Васильков возвращались пешком в Управление из Большого Каретного переулка. Несколько дней назад оперативно-разыскная группа Старцева разобралась с чередой загадочных убийств, прокатившихся по северу Москвы. Преступник был найден и обезврежен. Начальник Управления комиссар Урусов премировал оперативников выходным днем, после чего приказал привести в порядок отчетную документацию, чем они и занимались вторые сутки.

А сегодня вдруг новый приказ: двум сотрудникам группы прибыть в Большой Каретный и оказать посильную помощь милицейскому наряду. Наряд состоял из сержанта и молодого стажера. «Что за белиберда? — подивился Васильков. — Разве в милиции не хватает своих кадров?» «Случается, — спокойно парировал Старцев. — Тут у нас, брат, такие запарки бывали! Не хуже армейских операций — с засадами, боями и потерями. Много народу в борьбе с бандами полегло. Потому и помогаем друг дружке чем можем».

— …В девяти из десяти подобных случаев бабы отказываются снимать побои и писать на драчливых мужей заявления, — продолжал объяснять Иван. — Спросишь почему? Отвечу. Потому как у них пламенные чувства и планы на будущее. А у этой, — Иван мотнул головой в сторону Каретного, — еще и эйфория в башке не проветрилась после возвращения с войны буйного муженька. В общем, так и будут жить-поживать. Пить горькую, петь песни под гармошку да драться, покуда не образуется один из двух вариантов.

— Это каких же?

— Либо он забьет ее до смерти, либо она, устав терпеть, ткнет его кухонным ножичком. При любом раскладе один отправится на встречу с архангелом, второй — на нары. Ну, а ребятишки — в детдом.

Полквартала Васильков шел молча, опустив голову и размышляя. Затем с печалью в голосе спросил:

— Неужто все так черно и нет выхода?

— Нет, — вздохнул Старцев. — Бывает, что участковый уговаривает такую часами. И факты приводит в виде живых примеров. А те стоят на своем — хоть тресни! И ни в какую…

Дальше развивать тему Сашка не стал. К чему? Он и сам несколько минут назад стал свидетелем подобной ситуации. Точь-в-точь, как описал опытный, послуживший в МУРе товарищ. Простоватая, но вполне интересная тридцатилетняя женщина с разбитой бровью и с синяками на теле божилась, что ничего ужасного и противозаконного не произошло. Что кричала и звала на помощь вовсе не она. А излишне нервные соседи напрасно побеспокоили доблестную советскую милицию. Старцев пытался мягко воздействовать, убеждать. Бесполезно. Так и откланялись, несолоно хлебавши.

За разговорами дошли до Управления. Время было обеденное, оба проголодались.

— Заглянем в кабинет и айда в столовку, — предложил Старцев.

Но не тут-то было. Остававшийся за старшего капитан Егоров «обрадовал»:

— Иван, Урусов звонил по твою душу.

— Опять? Что же это такое?.. Я ж только утром к нему заходил, — беспомощно развел тот руками.

— Приказал прибыть, как освободишься.

— Давно звонил?

— С полчаса.

— Понятно. — Старцев почесал за ухом. И кивнул товарищу: — Обедай, Саня, без меня. Я попозже…

* * *

— …Да, товарищ комиссар, Барон — фигура известная.