«А проблема-то вчерашняя осталась. Нужно найти эту чертову тетрадь. Куда ее Надя могла положить?»

И тут ее осенило:

«Ну, разумеется! Тетрадь не нашли, потому что ее и не искали!»

Искали письма. В связке, в коробке или просто в стопке. Потому что никто, кроме Сашки, не знал, что она записывала бредовые откровения в Хьюстонский университет в тетрадь. А Надя, ища тайник для своего секрета, решила, что Сашкина тетрадь, про которую хозяйка и думать забыла, — лучший вариант. Открыв ее, горничная прочла пару страниц и посчитала записи какими-то неотправленными посланиями. Наверное, она сказала об этом Ко Си Цину. Зачем сказала? Ну, мало ли, может быть, он застал ее с тетрадью в руках, может быть, вызвал на откровения, поразив своими способностями облекать обычные выражения в иносказания. Кто его знает? В одно Сашка не верила, в то, что Косицын действительно мог говорить с душами умерших. Иначе не допустил бы своей страшной кончины.

Она выскочила из комнаты и полетела к лестнице. Дом уже опустел. Она помнила, что отец перенес собрание представителей своих компаний с вечера на десять утра, а это означало, что ни его, ни Виолы, ни Бориса сейчас нет — они все на работе. Виктория, похоже, все еще мирно почивала. Впрочем, после вчерашней подслушанной сцены ей с тетушкой совсем не хотелось общаться. Сашке было неприятно сознавать, что Виктория, которой она доверяла, пожалуй, более чем кому-либо, втянула ее в какую-то свою игру, заставив Серегу притворяться влюбленным в нее.

«Странно это все, — она легко бежала по ступенькам. — И зачем ей понадобился дурацкий спектакль? Хотела скрыть от всех, что изменяет мужу с малолетним любовником? Нет, что ни говори, а Америка людей портит!»

* * *

Аркадий Петрович вошел в огромный кабинет и оглядел собравшихся. Мужчины в строгих костюмах численностью более пятидесяти человек разместились за большим овальным столом. Кому места не хватило, сидели на стульях у стен.

«Как сельдей в бочке», — почему-то мелькнуло у него в голове.

Он увидел двух своих адвокатов, трех основных менеджеров, ведающих направлениями денежных потоков, проходящих через просторы его обширной империи. Он кивнул им всем поочередно.

При его появлении переговоры стихли, и все напряженно замолчали. Виола остановилась у него за спиной. За ней врос в пол Борис. Павел с непринужденным видом облокотился о входную дверь. Мамонов обернулся на него. Последнее сомнение кольнуло его, но он отогнал его: «В конце концов, какая разница. Теперь уже все безразлично».

— Как вы понимаете, я собрал вас всех не просто так. Я пригласил вас, чтобы сделать объявление. Отныне наши компании объединяются в одну структуру. При всем уважении к вам, мне, честно говоря, плевать, что вы сейчас думаете. Во-первых, потому что большинство из вас даже не представляют масштаба того предприятия, в котором участвовали последние годы, во-вторых, мои решения не обсуждаются. Особенно решения, связанные с бизнесом. Так уж я привык. Ну… а все остальное вам объяснит директор вновь созданного холдинга Виолетта Аркадьевна Мамонова.

Он не предполагал длинной и проникновенной речи, а сказал то и так, как, собственно, и намеревался. После чего он отступил в сторону, выдвинув вперед Виолу. Та, немного смутившись, кашлянула, кивнула ему и уверенно шагнула к председательскому креслу.

Больше Аркадию Петровичу в этом кабинете было нечего делать. Он повернулся и тихо вышел за дверь. Павел последовал за ним.

Солнце брызнуло в глаза. Мамонов вскинул голову и невольно зажмурился. Ветер прошелся по лицу. Легкие пылинки осели на коже.

— Что дальше?

Они стояли на крыльце огромного здания в центре Москвы. Мимо проходили люди. Многие из них знали его в лицо, но не здоровались, понимая, что должны добиться права здороваться с таким человеком, как Мамонов.