— Да перестань, пожалуйста, — перебила ее восклицания Виктория. — Осколки уже все вымели. А я все равно хотела переодеться.

— Испоганить такое платье. Из какого места у него руки растут!

— Подумаешь, пролил вино на юбку. Ну, испугался парень. Да мы все перепугались, когда со всех сторон рвануло, — хмыкнула тетушка. — Иди лучше к гостям. Там половина уже домой разбегаются, как тараканы. Почуяли неладное.

— А кто тебе поможет переодеться? — Виола все-таки притормозила на ступеньках.

— Я помогу, — тихо раздалось еще ниже. Затем послышались быстрые шаги.

Этот голос Сашка тоже узнала. Он принадлежал кухарке Гале.

— Ты? — недоверчиво переспросила ее Виола.

— Ну, — та замялась, — «молнию» ведь расстегнуть нетрудно, правда?

— Разумеется, — Виктория скорее всего ласково ей улыбнулась. — Конечно, ты мне поможешь. А потом мы зайдем к Аркадию… Петровичу. Посмотрим, как он там.

— Ой, это вообще кошмар, — неожиданно Галя перешла на доверительный шепот, смысл которого Сашке разобрать не удалось.

Женщины поднялись на второй этаж и повернули в левую часть дома, туда, где находилась комната Виктории. Саша осторожно вышла из-за колонны, так и не поняв, чего вдруг вздумалось ей тут прятаться от собственной тетушки, у которой по всем разумным доводам стоило бы испросить совета насчет недавней сцены с Серегой. Во всяком случае, еще вчера она бы так и поступила. Но почему сейчас что-то переменилось, но что именно, она не смогла себе ответить.

— Успокойся, ради бога. Ничего страшного не произошло. И не произойдет. С ним все будет в порядке, — донесся до нее не слишком довольный голос Виктории. — Я хочу с тобой серьезно поговорить.

С этими словами она зашла в свою комнату вместе с Галей и закрыла дверь.

И тут до Сашки дошел смысл недавних фраз Гали: с отцом произошло нечто нехорошее, он ушел от гостей, и теперь он в своей комнате, а Вика собралась его навестить.

«Наверное, ему стало плохо!» — испугалась Сашка и опрометью бросилась на третий этаж, туда, где располагался кабинет Аркадия Петровича.

* * *

Мамонов сидел за столом, уткнув лицо в ладони. Он боролся с противоречивыми чувствами. Он никогда не верил в сверхъестественные силы. Даже в глубоком детстве россказни о всякого рода привидениях, оборотнях, пришельцах и потусторонних голосах его только забавляли. Когда ему было лет двенадцать, он до слез напугал Вику, с выражением рассказав ей какую-то идиотскую историю про черное пианино. Родители, разумеется, всыпали ему по первое число за издевательство над младшей сестрой и строго-настрого приказали больше не заикаться о подобной ерунде. Вот на этом его увлечение мистикой и закончилось.

Потом лет в двадцать, оказавшись на охоте, он понял, что человек — властелин природы. А спустя еще пять лет решил, что в жизни есть только одно самое страшное и самое могущественное оружие, с помощью которого можно все и всех поставить на колени. Это оружие — деньги. И тот станет богом, кто обладает этим оружием в полной мере. Иная религия, кроме финансовой, Мамонова никогда не интересовала. Его родители были идейными атеистами и его воспитали совершенно равнодушным к вере и вероисповеданиям. Он радостно прогуливал лекции по научному атеизму в институте, так что даже не знал толком, что такое вера в бога. И до недавнего времени никогда не жалел об этом.

Но сегодня происшедшее заставило его задуматься. Он по-прежнему отказывался верить в реальность происходящего: голос, тьма, призрак в проеме между окнами — это же бред, минутное помешательство. Как и голос, который последний месяц не раз мучил его и в собственной спальне, и в офисе, когда он чуть не умер от удушья и когда приходил врач… Как это все объяснить? Чья-то шутка? Можно такое подстроить? А почему нет? Но с другой стороны, кроме него, голоса не слышал никто.