— Да, Алек царь, несомненно, царь, — решили все и сразу стали к нему относиться с каким-то особенным почтением.

Когда Алек появился в спальне вместе с Котей, взоры всех мальчиков направились на него.

Алек, не подозревая, что его тайну знают уже другие, преспокойно уселся на кровать и стал снимать сапоги.

— Не помочь ли тебе, Алек? — раздался вдруг десяток голосов. И не успел Алек еще ответить, как все мальчики бросились к нему: одни схватили его за одну ногу, другие уже принимались стягивать сапог с другой. Но Алек, хотя и царь, буркнул громко на всех:

— Оставьте! — и предпочел сам снять свои сапоги.

В это время к нему подошел Вова Баринов и предложил ему своих жуков и лягушек, а Павлик Стоянов — тетрадку с собственными стихами. Тото и Ноно Вогурины, два близнеца, угостили Алека пирогом, оставленным от обеда, а Гога Владин поднес ему свой коврик.

Алек блаженствовал. Кому не приятно получать подарки и есть пироги, оставшиеся от обеда?

Котя сидел все это время на своей кровати и внимательно смотрел на Алека. Он видел, как Алек ел пирог, как ему подносили подарки.

«Хорошо быть царем, — подумал Котя. — Вот бы и мне тоже».

И вдруг, точно воспоминанием, в голове мальчика выплыла странная картина: уютная, светлая комнатка, ковер на полу, детская кроватка и голубое одеяльце на ней. В кроватке лежит он, Котя, а на краю кроватки сидит она, та прекрасная молодая женщина, у которой такие нежные руки и которая поет таким сладким, чудным голосом. Точь-в-точь царица. Нешто такие бывают всамоделешные барыни? — подумал Котя. — И то, должно статься, царица она, а я, поди, царевич, а может, тоже, пожалуй, чего доброго, сам царь!

Хотя Котю и учили ежедневно говорить правильно «по-господски», но в мыслях он все же выражался по-своему, по-крестьянски. Это казалось мальчику куда легче и приятней.

Котя представил себя царевичем, о котором им читал недавно сказку директор, тем самым царевичем, которого украли у матери-царицы и повезли по белу-свету.

И не помня себя, он соскочил с кровати, ворвался в толпу мальчиков и закричал благим матом на всю спальню:

— Слушай, братцы! Я тоже царь! Право же царь, как Алек. Верно слово! Умереть мне на сем месте! И кроватка у меня была царская, и голубое одеяльце, и ковер. Все царское! Право слово, верно! Не вру!

Мальчики вытаращили глаза на Котю.

Павлик Стоянов не выдержал и первый расхохотался. За ним остальные.

Дружный хохот пансионеров огласил спальню. Смеялись громко, весело, смеялись несколько минут.

Но вот Гога Владин выскочил вперед и пискнул:

— Какой же ты царь? Ты просто мужик сиволапый!

— Что ты сказал?! — крикнул Котя.

Тут случилось нечто совсем неожиданное. Котя прыгнул на спину Гоги и стал его «тузить». Гога заревел.

В этот вечер у дверей спальни стояли в наказание два мальчика в длинных ночных сорочках. Это были Гога и Котя. Один за то, что дрался, другой за то, что довел до драки Котю.

Простояли они целый час, пока не пришел сам директор и не простил обоих. Котя быстро забыл обиду и даже пожелал Гоге спокойной ночи. Но Гога отвернулся и прошипел:

— Подожди, я тебе еще покажу что такое драться! Я тебе за все отплачу, мужик!

И злобно взглянув на Котю, Гога пошел к своей постели.

Всю неделю шел дождь. Стояла холодная, совсем не летняя погода, хотя лето еще не было на исходе.

Мальчики сидели в беседке, в углу сада с окнами на проезжую дорогу.

В противоположном углу беседки сидел Карл Карлович и читал газету.