На вокзале народу было не меньше. Поезда приходили по расписанию, на платформах взволнованно, словно белый кролик Алисы из Страны Чудес, с пакетами, свертками и корзинками, сновали молодые люди. Поезд Мэри уже прибыл, но я не сразу увидел ее, когда двери открылись и выплеснули в море метрополиса новую партию человеческих душ. Но вот и она, выходит из своего вагона… И тут произошло нечто, на секунду вызвавшее у меня беспокойство. На платформе возник мужчина и приблизился к ней, как бы собираясь поприветствовать. Я видел его только со спины — куртка с чужого плеча, рыжие волосы — и едва ли смог бы узнать при повторной встрече. Он перебросился с Мэри парой слов, потом сел в поезд и исчез из виду. Возможно, мне это только показалось. Я подошел к ней, она увидела меня, улыбнулась, я заключил ее в объятия, и вместе мы пошли к выходу, где нас ждал экипаж.

Мэри столько хотела мне рассказать о своем визите! Госпожа Форрестер была безмерно счастлива ее видеть, они стали настоящими подружками, оставив взаимоотношения хозяйки и гувернантки далеко в прошлом. Мальчик, Ричард, воспитанный и вежливый, как только оправился от болезни, стал им замечательным товарищем. Оказалось, что он запоем читает мои рассказы! Атмосфера в доме такая, какой она ее запомнила, — уютная и дружелюбная. В общем, визит оказался исключительно успешным, правда, в последние дни она немножко приболела — мигрень, простуда, — и это состояние усугубилось в дороге. Вид у нее был уставший, я принялся допытываться, что с ней такое, и она призналась: есть тяжесть в мышцах рук и ног.

— Не тревожься обо мне, Джон. Чашка чаю — и я живо приду в норму. Лучше расскажи про твои новости. Что за фантастическую историю я прочитала о Шерлоке Холмсе?

Я не раз терзал себя вопросом: виноват ли я, что не обследовал Мэри более тщательно? Конечно, меня тогда занимали другие мысли, а сама она не приняла свое заболевание всерьез. К тому же у меня не шел из головы странный человек, подошедший к ней. Вполне возможно, даже поставь я верный диагноз, едва ли можно было что-то изменить. Но все равно, это ощущение будет со мной до конца жизни: к жалобам жены я отнесся легкомысленно и не распознал первые признаки брюшного тифа, который вскоре забрал ее у меня.

Про незнакомца она заговорила сама, как только экипаж тронулся.

— Ты видел этого человека? — спросила она.

— У поезда? Да. Он с тобой говорил?

— Он обратился ко мне по имени. Это меня испугало.

— Что он сказал?

— Просто «доброе утро, госпожа Ватсон». Из простолюдинов. Наверное, рабочий. Он вложил мне в руку это.

Она показала матерчатый мешочек, который все это время сжимала в руке, но о котором забыла, преисполненная радости от нашей встречи, к тому же мы покидали вокзал в спешке. Теперь она передала мешочек мне. Внутри было что-то тяжелое, я поначалу решил, что это монеты, потому что услышал звон металла. Я открыл мешочек и высыпал содержимое на ладонь — оказалось, что это три увесистых гвоздя.

— Что бы это значило? — спросил я. — Он ничего не сказал? Ты можешь его описать?

— Не очень, дорогой.