— Что?

— Сегодня обойдется без убийств. Тир закрыт. Ярмарка закончилась. Разве не слышите?

Я вдруг понял, что шарманка смолкла. Люди, видимо, разошлись. За пределами этой пустой и заброшенной комнаты царила тишина.

— И что с того?

— Я не поверил вам при нашей первой встрече, Гендерсон. Но тогда было важно клюнуть на вашу уловку — понять, что у вас на уме. Неужели вы решили, что я споткнусь на том же месте второй раз?

— Оружие на землю! — раздался грозный окрик. Следующие несколько секунд события развивались с невероятной быстротой, я даже не смог их осмыслить. Гендерсон выхватил револьвер, намереваясь выстрелить либо в меня, либо куда-то мимо меня. Это так и осталось тайной — нажать на спусковой крючок ему было не суждено. В ту же секунду загремели выстрелы, револьверные дула засверкали белыми вспышками — и Гендерсона буквально сшибло с ног, а из головы брызнул кровавый фонтан. Его помощник, известный как Брэтби, резко обернулся. Едва ли он собирался стрелять, но он был вооружен, и этого оказалось достаточно. Одна пуля ударила его в плечо, другая в грудь. Его отбросило назад, он вскрикнул, и мой револьвер вылетел из его руки. Трость загромыхала по деревянным половицам и куда-то укатилась. Он был жив. Сопя и всхлипывая от боли и потрясения, он рухнул на землю. На миг наступила пауза, и тишина была не менее ужасающей, чем предшествовавшее ей насилие.

— Могли бы появиться и раньше, Лестрейд, — заметил Холмс.

— Мне хотелось услышать, что скажет этот негодяй, — ответил голос.

Я обернулся и увидел, что это действительно инспектор Лестрейд, а с ним — трое полицейских, они уже входили в комнату, собираясь осмотреть тех, в кого только что стреляли.

— Вы слышали, как он признался в убийствах?

— О да, господин Холмс. — Один из его людей подошел к Гендерсону, быстро его осмотрел и покачал головой. Я видел рану, и результат меня не удивил. — Боюсь, ему не придется предстать перед судом за свои преступления.

— Многие скажут, что за свои преступления он уже ответил.

— Все равно, я бы предпочел видеть его в суде, пусть в качестве свидетеля. Я ведь сильно рискую ради вас, господин Холмс, и сегодняшняя ночь мне еще может дорого обойтись.

— Вы получите очередное повышение, Лестрейд, и вам это прекрасно известно. — Холмс повернулся ко мне. — Как вы, Ватсон? Не ранены?

— Обезболивающая примочка плюс виски с содовой — и все будет в порядке, — ответил я. — Но скажите, Холмс, вы с самого начала знали, что это ловушка?

— Я очень сильно это подозревал. Чтобы безграмотный ребенок прятал у себя под матрацем сложенный рекламный листок? Как-то мне в это не верилось. Как сказал наш покойный друг Гендерсон, уж больно легко мы берем наживку. Я начинаю постигать методы нашего противника.

— В смысле?

— Чтобы найти меня, они использовали вас. На Холборнском виадуке за вами следили не полицейские. Это были люди нашего противника. Именно они подбросили вам якобы неопровержимую улику, надеясь, что вы все равно меня найдете и передадите листок мне.

— А как же название? «Дом чудес доктора Шолкинса»? Вы хотите сказать, что он тут ни при чем?

— Мой дорогой Ватсон! Шолкинс — не такая уж редкая фамилия. На Людгейт-серкус есть обувщик Шолкинс, в Баттерси — склад пиломатериалов Шолкинса. А еще вполне подойдет и Шолкман или какой-нибудь «Шелковый путь» — лишь бы мы поверили, что подбираемся к «Дому шелка».