Я опять ее целую. С ней все кажется намного лучше. Потом мы лежим, улыбаясь и едва дыша. Голова кругом от того великолепия, которым мы только что занимались, и впервые с той самой ночи я чувствую себя расслабленным и счастливым. Интересно, что бы сказал Джонси, если бы узнал, что я влюблен в прекрасную девушку, которая тоже меня любит. Что я занимался с ней сексом. И что после неуклюжих первых попыток я вроде как неплохо поднаторел в этом деле. Теперь Джонси кажется мне совсем ребенком. Его образ у меня в голове изменился, как когда-то растворилась в ничто Джули Маккендрик.

Я вожу пальцем по гладкой коже Клары и надеюсь, что с Джонси все в порядке. Не так уж много у него было друзей. В какой-то момент Джонси в мыслях словно сплавляется с Луисом, и вдруг Клара вздрагивает. Я нависаю над ней и вижу большой синяк у нее на бедре.

— Откуда это взялось? — спрашиваю я и наклоняюсь поцеловать синяк.

— Ерунда. Треснулась обо что-то.

На бледной коже синяк будто цветет черной розой.

— Сильно, наверное, треснулась, — улыбаюсь я. — Прекращай уже носиться по дому.

— Прости, папочка.

Я строю гримасу:

— Ну да, это совсем не стремно.

Думаю о маме и папе. Стоит ли им позвонить, когда мы сбежим? Перепугаются ли они? Может, я позвоню, когда мы окажемся в безопасном месте. Попозже. Почему-то родительский дом больше не кажется домом.

— Думаю, Уилл был бы не против того, как мы с ним поступили, — говорит Клара, пока мы лежим, смотрим в потолок и представляем себя на песке под усеянным звездами небом. — Мне и правда так кажется.

Я слушаю, но молчу. Пусть выговорится. Наверное, дело даже не в том, как отнесся бы к этому Уилл, а в том, сможем ли мы сами с этим жить. И все же я не хочу, чтобы Клара зацикливалась на таких мыслях. Хватит того, что я сам постоянно об этом думаю.

— Я бы хотела, чтобы кто-нибудь сделал то же самое для меня, — продолжает Клара тихим и серьезным голосом, — если бы этот кто-нибудь узнал, что за мной скоро придут из лазарета.

Я слегка завидую тому, как быстро она нашла себе утешение. Она словно огни в небе — яркая, поразительная и сиюминутная. А я как здоровенный груз — приземленный, темный и тяжелый.

— Теперь мы должны жить каждым мгновением, чтобы наш поступок не оказался напрасным. Так мы почтим память Уилла. Мы обязаны быть счастливыми.

— Я счастлив, — говорю я, и это правда. Пусть у меня полно секретов, но прямо сейчас я бешено счастлив. — Ты делаешь меня счастливым.

— Даже здесь? — спрашивает Клара.

— Конечно.

Она задумчиво накручивает локон на палец.

— Представить не могу, как это было бы — никогда тебя не знать. Не представляю, как жила бы старой жизнью и никогда бы с тобой не познакомилась.

— Я тоже.

И снова я не лгу. Время в доме творит забавные вещи. Кажется, будто я знаю Клару уже целую вечность, а все, что было до нее, просто сон.

— Такое ощущение, будто нас свела сама судьба, правда? — нежно говорит Клара. — Мы с тобой оба дефективные и все же встретились, словно так было суждено.

— Может быть.

— Никаких «может быть»! — Она игриво шлепает меня по макушке и вздыхает. — Благодаря тебе я перестала бояться.

От этих слов сердце кровью обливается. Не представляю, чтобы Клара чего-то боялась. Я снова ее целую, и она кажется невероятно теплой, мягкой и уязвимой. Больше всего на свете мне хочется заботиться о ней.

— Вместе навсегда? — спрашивает она.

— Вместе навсегда, — соглашаюсь я, но опять вспоминаю о бумажке в кармане, и что-то внутри меня обрывается.