Я открыла и прочла все подпункты, нашла список мероприятий лагеря и, кроме того, информацию о руководителях, профессиональных психологах и педагогах. Большинство из них выглядели довольно молодо для своих докторских званий. Максим Фабре, Михаэль М. Беккер, Дженис Смит, Табо Малеви, Николетта Брунс, Росвита Мюллер, Рене Лампер. В конце каждой странички помещался формуляр для заполнения. В Фейсбуке тоже было их сообщество, здесь еще были ссылки на ЮНИСЕФ, к тому же многочисленные комментарии от участников, которые в большинстве своем позитивно отзывались о полученном в лагере опыте.

Что общего у элитарных организаций для избранных и моей мамы? Она не имела дел со всякими там союзами и благотворительными фондами. По ее мнению, основные средства в них уходили на администрацию и бюрократию. Поэтому она предпочитала живой контакт с людьми и помогала по мере сил.

Я приняла душ, съела три черничных маффина, и впервые после несчастного случая мне не стало плохо после еды. Я обдумывала, не рассказать ли кому-нибудь об этом пакете, может быть, Лизе или доктору Грюнбайну, но это было бы просто абсурдно. Они лишь обеспокоятся моим психическим состоянием.

Закончив с маффинами, я снова села за компьютер. У меня закрались другие подозрения. С международным лагерем все было слишком гладко. Может, это были какие-то новые методы сайентологии или какой-нибудь другой секты, стремящейся заполучить новых адептов. На этот раз я взялась за скорбящих подростков. Порылась в Сети, прошлась по всем перекрестным ссылкам, голосованиям и источникам, но, сколько ни искала, все оставляло вполне приличное впечатление. Пока я проводила расследование, пришло письмо по электронной почте на адрес, который знали мои друзья. Но отправитель был не из их числа. Оно было от «Transnational Youth Foundation». В теме письма было написано: «Не медли, лагерь ждет тебя!»

Я щелкнула на письмо и обнаружила два вложения: формуляр для заполнения и файл с названием «Бергманн-1969».

Это была фотография.

На снимке — кукла, которая показалась мне очень знакомой. Она была перемотана лейкопластырем, волосы обрезаны, всю жизнь я помню ее сидящей на шкафу мамы. Но на снимке кукла лежала лицом вниз на краю какого-то бассейна или фонтана, словно ее хотели утопить.

Я помчалась в комнату мамы, чтобы для перестраховки еще раз свериться с фотографией, но куклы на месте не оказалось.

Я обшарила всю квартиру. Напрасно. Я подумала, не забрала ли мама куклу в больницу для какого-нибудь больного ребенка. Неубедительно.

Кукла была, а теперь бесследно исчезла.

Глава 5

Сердце едва не выпрыгивает из груди. Я стою в темноте, за дверью в душевую, которую захлопнула, прислушиваюсь и надеюсь получить хоть малейший намек на то, что здесь происходит.

Но кроме проклятий Николетты, я не слышу ничьих голосов, потом что-то говорит Себастиан, и все хохочут. Не похоже, чтобы так вели себя заговорщики. Я поступила довольно глупо, столь неожиданно пустившись наутек.

И все же странно, что Себастиан принимал душ в женской ванной комнате. Возможно, он намеренно так поступил, чтобы мы полюбовались им? Я снова вспоминаю его улыбающееся лицо и физиономию Николетты — поразительно, но выражение их лиц было одинаковое, и трудно понять, что за этим скрывается.

Внезапно дверь распахивается. Прежде чем я успеваю среагировать, Николетта ступает в коридор. Загорается свет. Она качает головой, обнаружив меня, морщит лоб и подходит ко мне.

— Эмма, что ты здесь делаешь в полной темноте? — Но потом она успокаивается. На губах появляется сдержанная улыбка. — Я не ожидала от тебя такой смелости.