Ему тут же вспомнился Мейер и его поручение привести к нему Рэйчел-Энн. Колтрейн скривился от отвращения. Мейер возжелал Рэйчел-Энн, свою собственную дочь. Он хотел сделать ее своей любовницей. Все эти разговоры об экономке, которая якобы должна была исполнять роль хозяйки дома, пока он будет вести спокойную жизнь богатого беглеца, были одним большим враньем.

Впрочем, и Колтрейн не отставал от Мейера. Ведь он хотел переспать Джилли, хотя прекрасно знал, что если добьется желаемого, то навсегда испортит ей жизнь.

Мейер говорил правду, когда утверждал, что он и Колтрейн два сапога пара. Жестокие, безнравственные эгоисты, думающие только о собственной выгоде. И неважно, что Колтрейн хотел узнать правду и добиться справедливости, а Мейер хотел только денег и власти. Оба не гнушались ничем, чтобы достичь поставленной цели. Час назад Колтрейн посмотрел в глаза Мейера и увидел там собственное отражение. И тогда он понял: пришла пора собирать вещички. Пора убираться из La Casa, из Лос-Анджелеса, пока он не растерял последние крохи порядочности. Он еще не знал, куда поедет, но самое важное — оказаться отсюда как можно дальше.

Но перед отъездом он должен окончательно разделаться с Мейером, иначе Рэйчел-Энн никогда не обретет покоя.

Речь уже не шла о справедливости или о мести. Все было намного проще. Его приезд в Лос-Анджелес сдвинул с места то, что копилось годами. И теперь ему оставалось спасти то, что он еще мог спасти. Свою собственную душу.

Он собирал вещи впопыхах, кидал их в чемодан без разбора, без всякого почтения к этикеткам известных фирм и их стоимости. Солнце только-только вынырнуло из-за крон деревьев, когда он услышал шум. Тихий, слегка шаркающий звук. У него в жилах застыла кровь.

Это призраки, подумал он, хотя никогда не верил в то, что они существуют. Тем не менее, он испугался, что они пришли по его душу. Они двигались медленно, почти бесшумно, и только легкий шелест сопровождал их неотвратимое приближение.

Он слишком устал, чтобы мыслить здраво. Он слышал клацающий звук — клац, клац, клац, клац — и невольно подошел к двери, которая вела на балкон. Рэйчел-Энн не было дома, поэтому призраки не могли причинить ей вреда. Джилли не могла их видеть, к тому же они не желали ей зла.

Но он заслуживал самого сурового наказания, неважно, где — в этом мире или в ином. Поэтому он смотрел, как двери медленно открываются, и готовился встретиться лицом к лицу с давно почившими владельцами Casa de Sombras.

Руфус радостно бросился ему навстречу, клацая когтями по мраморному полу. Вслед за ним на балконе появилась Джилли, осторожно ступая на забинтованные ступни. Колтрейн бросил взгляд на неразлучную парочку. Уж лучше это были бы призраки!

Джилли задержалась на пороге. Должно быть, болеутоляющее средство оказалось не таким уж сильным, потому что она выглядела довольно бодрой. Она сняла с себя испачканную кровью одежду и надела такую, которая, по ее мнению, делала ее непривлекательной. Действительно, никто, кроме Джилли, не выглядел бы соблазнительно в мешковатой футболке и джинсах. Но для Колтрейна достаточно было того, что она дышала.

Распущенные волосы Джилли бархатным каскадом струились до пояса, а лицо выглядело бледным и усталым в сумрачном свете раннего утра. Сначала она посмотрела на раскрытый чемодан, лежавший на кровати, потом перевела взгляд на Колтрейна.

— Ты уезжаешь? — спросила она равнодушным тоном.

— Да. Я уже говорил тебе об этом.

— Почему? Устал вставлять палки в колеса?

— Что мне нравится в тебе больше всего, Джилли Мейер, так это твой милый характер, — усмехнулся он. — Я хочу убраться до того, пока окончательно все не испортил.