Тем не менее, в один прекрасный день ему на глаза попался журнал «Жизнь Лос-Анджелеса». Он нехотя пролистывал страницы, посвященные самым нашумевшим скандалам столетия, как вдруг наткнулся на старую выцветшую фотографию из какой-то газеты. На него смотрело лицо его матери.

Он быстро прочитал историю, связанную со старой фотографией. В шестидесятые годы за незаконное вторжение на заброшенную территорию La Casa de Sombras задержали группу голливудских хиппи, среди которых оказалась его мать. По фотографии нельзя было утверждать с точностью, был ли на ней запечатлен и отец Колтрейна. Сам Колтрейн никогда не слышал, чтобы отец рассказывал о своем пребывании в Городе Ангелов. Но свою мать он сразу узнал — даже на блеклом черно-белом снимке она казалась молодой и ослепительно красивой.

Полиция не стала утруждать себя расследованием этого дела, и члены коммуны смогли вернуться в старую усадьбу, где основали братскую коммуну в лучших традициях шестидесятых годов, выразив тем самым полное безразличие к историческому наследию в целом, и к богатым соседям, в частности. Позднее в их ряды затесался некий студент-недоучка, отпрыск семьи, владевшей La Casa de Sombras.

Вот так Колтрейн и нашел Джексона Дина Мейера, первого, и пока единственного представителя бурной эпохи, унесшей с собой его мать. С раннего детства Колтрейн научился не задавать лишних вопросов. Особенно тех, которые касались его матери. Как только он о ней спрашивал, отец начинал рыдать и пил пуще прежнего, а двоюродная бабка Эстер велела, чтобы он закрыл рот и награждала оплеухой. Для старушки руки у нее были сильные и тяжелые. К сожалению, она умерла до того, как он вырос и мог постоять за себя. Умерла, так и не ответив на его вопросы.

Однако теперь у него было имя того, кого он искал! А найти владельца этого имени, в прошлом черной овцы в семействе Мейеров, не составило особого труда. Джексон Дин Мейер взялся за ум, вернулся в Гарвард, получил ученую степень, имел трех жен в разумных промежутках времени, трех взрослых детей от первого брака, один из которых был приемным, и двух младший детей от третьего брака.

Кроме того, он был счастливым обладателем контрольного пакета акций инвестиционной фирмы, оборот которой составлял миллирды долларов. Дела у него шли превосходно, но ведь он тоже начинал не с нуля; родители оставили ему богатое состояние. Дом, в котором некогда обитала коммуна хиппи, теперь принадлежал его взрослым детям от первого брака, а сам Джексон жил на роскошной вилле в Бель-Эйр.

Колтрейн понимал, что этот человека знает ответы на все его вопросы, он знает, что случилось с его матерью. И Колтрейн искренне надеялся задать эти вопросы самым вежливым образом.

Отец рассказывал, что мать Колтрейна, наполовину ирландка, обладала удивительным даром. Даром ясновидения, который отец считал сущим проклятием. Временами Колтрейн задавал себе вопрос, не передался ли ему по наследству этот дар. Однажды он посмотрел на отца и понял, что тот умрет. К сожалению, он не знал, что это случится так скоро.

В очередной раз он убедился в обладании этим даром в тот день, когда, наконец, попал в кабинет Джексона Дина Мейера. Это было нелегко, если принять во внимание суровую систему безопасности, охранявшую старого лиса. Колтрейну достаточно было посмотреть в ясные, спокойные глаза Джексона, чтобы понять — этот человек убил его мать.

Конечно, Мейер не знал, кем на самом деле был Колтрейн, и это его не волновало. Он также не знал, что Колтрейн обладал еще одним даром — он умел втереться в доверие к людям, давая то, что им нужно.

Он без труда попал в Мейер Энтерпрайзерс, довольно легко завоевал доверие шефа, и вместе с ним высокое положение в фирме, которое давало ему почти неограниченную власть. Старик был пройдохой без души и совести, он сразу почуял в Колтрейне родственную душу.

Долгие годы мытарств многому научили Колтрейна, в том числе и науке терпения.