— Мам? — Аарон обиженно смотрел на нее снизу вверх. — Ты даже не слушаешь.

— Извини, дружок. — Она набрала в пакет слив и положила в тележку. — Немножко задумалась.

— О чем? Расскажи. Тебя уволили с работы или просто сократили? — спросил он, катясь радом на подножке тележки. Кейт повернула к следующему проходу. Сын смотрел на нее из-за горки коробок с крупами и пакетов с сухофруктами. Смотрел выжидающе и строго.

Аарону было всего только девять, но его не по-детски серьезный вопрос застал ее врасплох.

— Может быть, я сама ушла. Ты об этом не подумал?

— Ты бы никогда сама не ушла. — Он прихватил с полки пакетик «Джолли ранчерс» и бросил в тележку.

Кейт тут же вернула конфеты на место. «Джолли ранчерс» вредили зубам больше самого плохого дантиста.

— Почему ты говоришь, что я бы никогда не ушла? — растерянно спросила она. Подрастая, Аарон все чаще выражал собственное, отличное от ее, мнение и нередко говорил вещи, которые не только удивляли, но даже пугали.

— Потому что это правда. Сама ты ушла бы только в одном случае, если бы подвернулось что-то получше, а я точно знаю, что это не так. У тебя так не бывает.

Кейт побарабанила по потертой пластиковой ручке старенькой тележки и свернула в проход с консервами.

— Неужели? А почему ты так уверен?

— Потому что ты заходишься.

— Я не захожусь.

— Покупать надо продукты, помеченные стикером «ЖД», — посоветовал Аарон, указывая на черно-зеленый ярлычок под полкой с консервированным тунцом.

 — Почему, скажи на милость, ты так говоришь?

— Чандлер рассказывал, что у его мамы тонны продуктов с этой этикеткой — «Для женщин и детей», — объяснил Аарон. — Это фи… феде… в общем, какая-то программа для бедняков.

— Мы не бедняки, — отрезала Кейт, даже не заметив, что повысила голос.

Какой-то мужчина в конце прохода обернулся и посмотрел на нее. Нет, не какой-то, а тот самый, которого она видела чуть раньше на парковочной стоянке. Только теперь он был ближе. Густая щетина не помешала рассмотреть четкую линию волевого подбородка. Солнцезащитные очки уступили место обычным, в роговой оправе, с обмотанной скотчем дужкой. В то мгновение, когда их взгляды встретились, Кейт успела заметить, что глаза у него цвета выдержанного виски. Он что же, лузер? Компьютерный фанат?

Кейт отвернулась, пряча вспыхнувшее лицо, и покатила тележку в другом направлении.

— Видишь? Вот почему ты никогда сама работу не бросишь. Ты слишком смущаешься из-за того, что мы бедные.

— Мы не… — Она осеклась, медленно и глубоко вдохнула. Надо успокоиться. — Послушай, дружок. У нас все нормально. Даже лучше чем нормально. В газете у меня не было никаких надежд на продвижение, так что в любом случае подошло время что-то менять.

— Так мы бедные или нет?

Мог бы и потише говорить.

— Нет, нет, — заверила его Кейт.

Вообще-то ее зарплаты в газете едва хватало на жизнь, и большую часть дохода она получала от сдачи в аренду доставшейся от отца недвижимости. И все же работа значила для нее многое. Кейт была обозревателем, колумнистом и теперь, когда ее сократили, чувствовала себя так, словно из-под ног выдернули коврик.