|
Элеонор усадила кузину рядом с собой на кровать и поведала о жемчужине и о своем необычном появлении в поместье. Когда она закончила повествование, Беатрис рассмеялась и сказала, что история забавная, а Элеонор – отличная рассказчица, но разве она не знает, что появилась из маминого живота? Теперь рассмеялась Элеонор. Беатрис была пухленькой, довольно заурядной девочкой с пристрастием к лентам и кружевам и не имела склонности к сочинительству. Уму непостижимо, что она придумала такую потрясающую историю! Из маминого живота, надо же! Мама Элеонор, высокая и стройная, каждое утро втискивалась в платья, которые сидели на ней без единой морщинки и уж точно не растягивались. Невозможно представить, что у нее внутри могло что-то расти. Ни жемчужина, ни тем более Элеонор.
После этой истории Элеонор прониклась симпатией к Беатрис, и девочки, несмотря на все различия, подружились. У Элеонор почти не было друзей, только отец и мистер Ллевелин, и она наслаждалась общением со сверстницей. Элеонор показала кузине свои любимые места: форелевый ручей в лесу, излучину, где ручей вдруг становился глубже, самое высокое дерево, с вершины которого, если туда забраться, можно разглядеть вдали обугленный остов большого дома. Она даже устроила Беатрис экскурсию по старому лодочному сараю, своему излюбленному месту игр и забав. Ей казалось, что визит родственников удался, но однажды ночью, когда они обе уже лежали в кроватках, кузина заявила: «Тебе, должно быть, очень одиноко в этой глуши, где и заняться-то нечем». Элеонор поразила абсолютная неправильность ее слов. С чего это Беатрис взяла, что в поместье нечего делать? Да тут уйма развлечений! Похоже, пора познакомить кузину с самой любимой и секретной игрой, решила Элеонор. На следующее утро она затемно разбудила Беатрис, жестом велела не шуметь и повела кузину к озеру, где буйно разрослись деревья, а в сумрачной глубине воды скользили угри. Там Элеонор познакомила Беатрис с «Бесконечными приключениями дедушки Хораса». Дневники этого великого человека, перевязанные желтой лентой, хранились наверху в библиотеке. Предполагалось, что Элеонор не знает об их существовании, но она всегда оказывалась там, куда ей запрещали ходить, или слышала то, что не должна была слышать, и потому изучила дневники от корки до корки. Элеонор разыграла перед Беатрис сцены из реальных дедушкиных приключений, вроде путешествий по Африке и Перу или походу через льды на севере Канады, а еще из тех, что выдумала сама. Под конец шел гвоздь программы: в назидательных целях она при помощи Зефира показала ужасную смерть пожилого человека, инсценируя подробности из письма, адресованного «всем заинтересованным лицам», которое ныне покоилось за обложкой последнего, незаконченного дневника. Беатрис следила за представлением, широко раскрыв глаза, а потом захлопала в ладоши, рассмеялась и восторженно воскликнула: – Неудивительно, что твоя мама называет тебя маленькой дикаркой! – Правда? – Элеонор зажмурилась от удивления и неожиданности, хотя сравнение ей понравилось. – Она сказала маме, что не представляет, как ты впишешься в лондонскую жизнь. – В лондонскую жизнь? – Элеонор сморщила нос. – Не поеду я ни в какой Лондон! Она слышала название «Лондон». Когда родители ссорились, это слово разило как меч. «Я чахну в твоем богом забытом захолустье! – повторяла мать. – Я хочу в Лондон. Я знаю, Генри, тебя это пугает, но мое место там. Я должна бывать в хорошем обществе. Не забывай, что меня однажды приглашали ко двору!» Элеонор слышала эту историю тысячу раз и не придавала ей особого значения. Насколько она знала, папа ничего не боялся, и потому представляла Лондон пристанищем зла и беззакония. Как-то Элеонор спросила отца, и он ответил: – Это большой город, полный автомобилей, омнибусов и людей. |
