Той же ночью, только позже, когда грозовой фронт прошел и с неба накрапывал лишь мелкий дождик, Конрад залез на темную карусель. Сел на одну из весело раскрашенных скамей, не на лошадку.

Кори Бейкер, который запускал и останавливал карусель, встал за пульт управления. Включил огни, большой двигатель, повернул рукоятку, карусель начала обратное вращение. Зазвучала веселенькая музыка, которая, однако, не развеяла мрачности церемонии.

Деревянные жеребцы и кобылки мчались хвостами вперед, совершая круг за кругом.

Конрад, единственный пассажир, смотрел прямо перед собой, поджав губы, с каменным лицом.

Такая поездка на карусели символизировала семейный разрыв. Невеста и жених ехали в привычном направлении, вперед, если хотели пожениться. Любой из них мог получить развод, проехавшись на карусели задом наперед, в одиночку. Эти церемонии посторонним казались абсурдом, но карни в своих традициях видели куда меньше нелепого, чем в религиозных или юридических ритуалах окружающего их мира. Пять карни, свидетели развода, наблюдали за вращающейся в обратном направлении каруселью. Кори Бейкер и его жена, Зена Пенецки, молодая девушка, которая танцевала канкан, и два урода: невероятно толстая женщина, которая была еще и бородатой женщиной, и человек-крокодил, кожа которого действительно была очень толстой и чешуйчатой. Они стояли под моросящим дождем, молчаливо наблюдая, как Конрад кружится в холодном воздухе и тумане под веселенькую музыку.

После того как карусель сделала полдюжины оборотов, Кори выключил двигатель. Карусель начала замедлять ход.

И дожидаясь, пока она полностью остановится, Конрад думал о детях, которых со временем родит Эллен. Поднял руки и посмотрел на них, стараясь представить себе, как эти самые пальцы покраснеют от крови детей Эллен. Через пару лет она обязательно выйдет замуж, такие красотки не могут долго оставаться без мужского внимания. через десять лет у нее будет хотя бы один ребенок. Через десять лет он, Конрад, начнет ее искать. Наймет частных детективов, за ценой не постоит. Он точно знал, что уже к утру Эллен не будет воспринимать его угрозу серьезно, но совсем не шутил. И найдя ее годы спустя, когда она будет ощущать себя в полной безопасности, он намеревался отнять у нее самое дорогое.

Только ради этого Конрад Стрейкер и собирался жить дальше. Ради мести.

Эллен провела ночь в мотеле неподалеку от территории окружной ярмарки.

Спала плохо. Хотя перевязала раны, они горели, и она никак не могла найти удобного положения. Хуже того, стоило ей задремать на несколько минут, как ее начинали мучить кровавые кошмары.

Просыпаясь, смотрела в потолок, тревожась о будущем, все глубже погружаясь в депрессию. Куда ей идти? Что делать? Денег у нее было немного.

Однажды, в какой-то самый тяжелый для себя момент, подумала о самоубийстве. Но тут же отогнала эту мысль. Возможно, она не попала бы в ад за убийство ребенка-монстра, но вот, покончив с собой, прямиком отправилась бы туда. Для католика самоубийство — смертный грех.

Религиозный фанатизм матери стал причиной того, что Эллен отвернулась от церкви, давно не переступала ее порог, но теперь вдруг осознала, что верит. Вновь стала католичкой, жаждала очистить душу исповедью, ощутить духовную поддержку мессы. Рождение этого чудовища, а особенно борьба с ним не на жизнь, а на смерть, убедили ее, что добро и зло — не абстрактные понятия, что Божьи силы и силы Сатаны сражаются в этом мире.

Лежа в кровати в номере мотеля, натянув одеяло до подбородка, она часто молилась в ту ночь.

И ближе к рассвету ей удалось на пару часов провалиться в глубокий, без сновидений, сон. Когда проснулась, депрессию сняло как рукой. Золотой солнечный свет вливался в окно, падал на нее, яркий и теплый, и Эллен почувствовала надежду на будущее. Конрад остался в прошлом. Навсегда. Ребенок-монстр умер. Навсегда. Перед ней открывался целый мир, предлагая ей разные возможности.