|
Брайс смотрела выступления университетских танцоров, болея за них на конкурсах так же, как Коннор, Итан и Торн болели за любимые команды. Танец давал ей непередаваемое ощущение полета, и она жаждала испытать это ощущение снова и снова, будь то в балетном классе, клубе и прямо на улице. Юниперу тоже не сразу взяли в балетную труппу. Правда, ей не отказали категорически, как Брайс. Сказали о необходимости много работать, пообещали, что фавна преодолеет все трудности и обретет грациозность на сцене, где доминировали фэйки, нимфы и сильфиды. Юнипера превзошла многих из них. Получилось у нее – получится и у Брайс. Брайс протяжно вздохнула. Пора выходить. Идти до «Жемчужины и розы» минут двадцать. На ее высоких каблуках – двадцать пять. Такси брать бесполезно. При вечернем столпотворении машина просто застрянет в потоке других машин. Выброшенные деньги. Брайс вставила в уши жемчужные сережки, не слишком надеясь, что они уравновесят ее достаточно скандальное платье. Но в свои двадцать три года она вполне могла наслаждаться округлостями своей фигуры. Брайс повертелась перед высоким зеркалом, приставленным к стене. Полюбовалась ногами, словно припорошенными золотистой пылью, отдала должное изгибу собственной задницы, обтянутой серым платьем. В глубоком вырезе на спине проглядывали строчки недавно нанесенной татуировки. (Спина еще продолжала болеть.) Сунув ноги в туфли, Брайс вышла в гостиную. Даника нагловато расхохоталась, заглушив звуки фильма о природе, который смотрели волки: – Спорю на пятьдесят серебряных марок, что вышибалы сделают тебе от ворот поворот. Стая тоже засмеялась. Брайс не осталась в долгу: – Прости, если моя фигура заставляет тебя стыдиться собственной костлявой задницы. – Даника восполняет это своими лидерскими качествами, – пошутил Торн. Брайс усмехнулась, посмотрев на симпатичного парня. Комплименты в адрес Даники едва ли могли повысить его положение в стае. – Должно быть, потому-то я иду на свидание, а у нее их не было… дай-ка вспомнить. Года три. Торн заморгал. Его синие глаза скользнули по хмурому лицу Даники. – Может, ей это и не нужно. Даника ссутулилась в кресле, уложив на кофейный столик босые ноги с разноцветными ногтями. – Только два, придурки, – буркнула она. Проходя мимо, Брайс потрепала Данику по шелковистым волосам. Даника укусила ее за пальцы и щелкнула зубами. Брайс усмехнулась и прошла на тесную кухню. Там она принялась шарить по навесным шкафам, звеня и гремя посудой, пока не нашла искомое. А искала она джин. Найдя, глотнула прямо из бутылки. Потом еще. – Готовишься к тяжелой ночи? – спросил Коннор. Он стоял в проеме кухонной двери, скрестив руки на мускулистой груди. Капелька джина упала ей на подбородок. Брайс потянулась к подбородку, но вспомнила, что может смазать вызывающе красную губную помаду. Нет, она промокнет каплю бумажной салфеткой из коробки с пиццей. Она умеет себя вести. Когда Брайс впервые накрасила губы этой помадой, Даника сказала: «Этот цвет надо назвать красно-минетным. Любой мужчина, увидев твои губы, сразу подумает о минете». Вот и сейчас взгляд Коннора приклеился к ее губам. Самым непринужденным тоном, на какой она была сейчас способна, Брайс ответила: – Ты же знаешь, я обожаю развлекаться по четвергам. Почему бы не начать пораньше? Встав на цыпочки, она поставила бутылку на верхнюю полку шкафчика. От этого движения край облегающего платья приподнялся. Коннор смотрел в потолок, словно тот был покрыт затейливой росписью. Потом, когда платье вернулось в прежнее положение, он мельком глянул на Брайс. В гостиной кто-то включил звук телевизора на максимальную громкость, от которой задрожали стены. «Спасибо, Даника». Даже обостренный волчий слух не сможет пробиться через такую какофонию звуков и подслушать. |
