— На второй этаж? — предположил я. — Простите, дон Оливарес, но в выбранную вами первоначально комнату этот монстр не влезет ни по ширине, ни по высоте.

По высоте — потому что к кровати прилагался огромнейший балдахин. Сомневаюсь, что в доме Ортис де Сарате были проблемы с кровососущими насекомыми, значит, данная конструкция служила исключительно для красоты.

— Тряпки убрать и поставить в самом большом помещении первого этажа, — решил Оливарес.

— Там должна быть столовая, — напомнил я о том, что башня вообще-то моя.

— Это ненадолго. Как только милейшие Ортис де Сарате завершат пристройку, я перееду. Алехандро, ты меня уже один раз похоронил, быстро похоронишь еще раз, но уже по-настоящему, если мне придется лазить по лестницам. Я их вчера осмотрел, они мне показались ненадежными. Будем вкушать пищу на кухне. Придется потерпеть. Надеюсь, недолго.

Затем мы оба принялись лицедействовать. Он похлопал меня по плечу, притворяясь, что сочувствует. Я изобразил на физиономии скорбь от потери несуществующей столовой. На самом деле меня более чем устраивало, если проклятийник не станет лезть выше первого этажа. Зелья я могу делать без его участия под контролем Шарика, а башню я хотел бы иметь под собственным контролем. Шарика, похоже, это устраивало тоже, потому что он молчал. При Оливаресе он вообще предпочитал изображать нечто неживое, так сказать, один из атрибутов чародейства.

Сильвия молча приняла указания к сведению и принялась руководить протаскиванием спального монстра в башню. Мои опасения, что придется разбирать часть стены, не оправдались, но у меня осталось стойкое убеждение, что донна использовала пространственные чары, иначе ни за что не справилась бы со столь сложной работой.

— Зачем вы так грубо с донной Сильвией? — спросил я у Оливареса, который мрачно сопел, глядя, как пытаются улучшить условия его проживания. — Молодая красивая женщина. Можно сказать, услада для глаз.

— Только для глаз? — пренебрежительно спросил он. — Неужто до остальной услады не допустили? Стареет, видно, Сильвия, выдыхается. Ты ее упаковкой особо не обольщайся, дерьмо там первостатейное, даже не сомневайся.

— Поверю вам на слово, в статьях дерьма не разбираюсь.

— Откуда тебе разбираться? Жил в тепличных условиях, стишки возвышенные кропал.

— Кто-то беспокоился, что я могу привлечь ненужное внимание. Вам не кажется, что говорить в такой ситуации о стихах — однозначно привлекать внимание? Не думаю, что донна Сильвия имеет проблемы со слухом.

— Она нас не подслушивала, иначе я бы почуял. — Он недовольно почесал подбородок, но все же признал: — Но ты прав. Отныне и навсегда я забываю об этой твоей гадкой привычке. Если, конечно, ты ею не обзаведешься заново. Я бы не советовал, но такие нехорошие привычки очень прилипчивы.

— Не обзаведусь.

— Хорошо.

Он отправился смотреть, куда там ставят кровать, а я вернулся к вырезанию поддона для душа, от чего меня оторвал утром Оливарес. Нужно было закончить с душевой на первом этаже и заняться лабораторией, столы и полки для которой были у меня следующим пунктом плана. Хотя Шарик и считал, что эти пункты можно поменять местами, и тихо зудел у меня над ухом, пока я вытягивал вырезанный кусок в нужную форму.

— Не повезло вам с учителем, дон Алехандро, — мрачно сказала тихо подкравшаяся Сильвия. — Это же надо додуматься — пойти в ученики к проклятийщику! Да вы в учениках у него до старости проходите. Чему он вас может научить?

— Увы, донна Сильвия, права выбора мне не дали.

— С него станется, — неодобрительно бросила она, покосившись на башню — не слышит ли кто.