— А беглецов так и не могут найти?

— До сих пор не могут! Кто их знает, где они спрятались.

— Их преследуют! Что же с ней будет? Где искать Амаранту?

— Не знаю. Что за несчастье! — жаловалась вдова. — Если их не найдут, карлисты сожгут Ирану! Они ничего не щадят.

— Это настоящие разбойники! — вскричал с негодованием Антонио. — Да защитит небо Мануэля и девушек! Мне и в голову не приходило, — обратился он к матроне, — что такое может случиться, иначе я не воспользовался бы вашим кровом. Вы испанка и всей душой принадлежите родине, а не дону Карлосу и его сообщникам. Не одной Иране, всей Испании грозит гибель. Вы говорите, что я виноват в вашей беде, но вы просто не знаете всего. Теперь некогда объяснять, мне надо спешить, но верьте, у меня не было дурных намерений. Я обещал быть защитником этих двух девушек и свято исполню свой долг до конца. Не теряйте надежды на Бога, что бы ни случилось! Святая Мадонна да защитит вас и Ирану!

Старуха сложила руки…

— И я молюсь об этом, — сказала она.

— Не проклинайте меня и не сердитесь напрасно! Надо спешить к несчастным и помочь им. Благодарю вас за все, что вы сделали, и верьте, что мы честные, порядочные люди, хотя и навлекли невольно беду на ваш город. Прощайте, да защитит вас Бог!

Антонио ушел из домика старой вдовы. Был уже поздний вечер, когда, выйдя из городка, он направился к далеким горам.

Где искать Инес? Уныние охватило его. Мануэля чуть не расстреляли, Инес, презрев опасность, сумела спасти его. Она его любила, Антонио знал это, любила самоотверженно, поэтому и решилась на такой отчаянный шаг.

Как должен был страдать Антонио при мысли, что Инес потеряна для него навсегда, что она любит Мануэля и живет только для него одного!

Но Мануэль был другом Антонио, и молодой патер решил, не колеблясь, что он заставит молчать свое чувство и смирится с мыслью, что та, которой он отдал свое сердце, любит другого.

Выйдя к горам и поднявшись на первые холмы, Антонио взглянул на вечернее небо, усеянное звездами, и эта величественная картина наполнила благоговением его душу и вознесла его мысли к Богу. Опустившись на колени и подняв глаза к небу, к другим, далеким мирам, управляемым волей Божией, он стал молиться. Эта молитва, излившаяся из глубины его сердца, скорей дошла до престола Всевышнего, чем все песнопения и молитвы, в которых участвовало не сердце, а язык и руки, отсчитывавшие положенное число косточек на четках. Этот молившийся монах был действительно набожным благородным человеком, на деле доказывавшим свою набожность и всей душой стремившимся к Богу.

Закончив молитву, Антонио стал подниматься выше по узенькой горной тропинке. Он хотел отыскать Мануэля и Инес, но решительно не знал, какого направления держаться. Может быть, они уже попали в руки своих преследователей и палачей1 Эта мысль мучила его, тогда ведь они погибли!

Подойдя к тому месту, где прежде был мост, Антонио в раздумье остановился у обрыва; внизу шумела вода. Вдруг ему показалось, что кто-то глухим голосом зовет на помощь. Он подошел к самому краю обрыва. Крик раздался снова, и патер ясно различил, что голос доносится снизу.

Не случилось ли с кем несчастья? Сломанный мост тоже говорил, что это возможно. Неужели кто-то упал и лежит там внизу без всякой помощи? Мысль эта привела его в ужас. Несчастный мог оказаться и карлистом, но все равно ему нужна была помощь.

В ночной тишине снова раздался глухой крик, и Антонио начал осматриваться в поисках места, где удобно было бы спуститься.

Долго бродил он кругом, пока не нашел наконец такое место.

Он поспешил вниз, то пробираясь между кустами, то перепрыгивая с камня на камень. Внизу клокотала вода, слева поднимались скалы, поросшие кустарником.