— Я знаю, вы честный человек, Моисей, не ростовщик.

— Если б я был ростовщиком, Боже праведный, тогда сеньор маркиз, несмотря на свои богатства, давно уже был бы в крайней нужде… Завтра вам следует заплатить пятьдесят тысяч дуро, вот расписки — одна в тридцать и две по десять тысяч.

— Хорошо. Вот деньги, Моисей, — сказал молодой человек, вынимая из изящного бумажника несколько банковских билетов и отсчитывая пятьдесят тысяч дуро.

— Совершенно верно, сеньор маркиз. Не надо ли каких украшений? Вчера я приобрел кольцо с бриллиантами… Его продала принцесса Альба… Это старинная вещь, а какой бриллиант, сеньор маркиз! Какая игра…, точно радуга!

— Сегодня мне ничего не надо, Моисей, берите же деньги.

— Очень благодарен, сеньор маркиз.

— Теперь вот что, Моисей: у меня остается сто пятьдесят тысяч дуро, они мне сегодня не понадобятся, не возьмете ли вы их на сохранение на несколько дней, а может быть, и недель?

— Большая сумма, сеньор маркиз, но я охотно сделаю это, — отвечал старый еврей, не заметив, что к стеклу окошечка лавки прильнуло чье-то лицо, как будто высматривая, что у него делается. — Подождите минутку, сеньор маркиз, — прибавил старик.

— Что такое, Моисей?

— Я только напишу вам расписку.

— Мне от вас не нужно никакой расписки, Моисей.

— Благодарю, благодарю вас за такое доверие, сеньор маркиз, оно приятно сердцу старого еврея… Сто пятьдесят тысяч дуро без расписки! Да это капитал, который может дать возможность блестящего существования целой семье… И без всякой расписки! — вскричал старик, и на глазах его блеснули слезы радости. — Но я не могу согласиться на это, сеньор маркиз!

— Нет, пусть так; большая часть этих денег может мне понадобиться раньше, чем я ожидаю, — сказал молодой человек, — мне просто не хочется оставлять деньги при себе, и потому я принес их вам на сохранение. Прощайте, Моисей!

— Расписку, сеньор маркиз! Но Горацио уже ушел.

— Не взял расписки, — пробормотал Моисей, глядя ему вслед. — Ну, деньги его не пропадут, я сберегу их. Это, однако, большое доверие, я бы и десятой доли этой суммы никому не доверил бы. Он еще молод и неопытен, но не Моисей научит его горькому опыту.

Старик спрятал банковские билеты в железный шкаф; там только на верхней полке лежали деньги, а на остальных полках были драгоценные камни и разные другие ценные вещи; потом он снова сел к рабочему столу.

Вдруг дверь опять отворилась.

В лавку вошел изящно одетый мужчина с высматривающим взглядом и бледным безбородым лицом.

Моисей взглянул на него и подошел к узенькому прилавку, отделявшему его от покупателей. Вошедший был ему совсем незнаком.

— Вы торговец ценностями Моисей?

— Точно так, сеньор! Что вам угодно?

— У меня к вам есть дело, — важно сказал незнакомец, немного распахнув пальто и выставив напоказ дорогую шейную булавку, — но мне надо знать, делаете ли вы крупные покупки и хорошо ли платите.

— Я покупаю все, что имеет ценность и может быть хорошо продано, а насчет платы — никто другой не даст того, что я! Справьтесь об этом в Париже, Лондоне, Брюсселе… Что вы хотите продать?

— Наследство графа Лерма. Там одних бриллиантов будет на миллион.

— На миллион? — с удивлением спросил Моисей.

— Пожалуй, и на полтора. Кроме того, есть еще золотая и серебряная посуда на сто кувертов, шпага Филиппа II, украшенная бриллиантами и смарагдами, две шейные цепи чистого золота с бирюзой, пояс, убранный драгоценными камнями, — подарок султана, и многое другое.