— Так забудь все и позаботься о ее спасении!

— Сейчас я не могу вмешиваться! Я не хочу, чтобы говорили, что мною руководит честолюбие. Ты понимаешь меня! Если же дойдет до того, что беспомощная Испания окажется на краю пропасти, народ позовет меня, и я увижу, что большинство признает невозможность такого состояния, тогда Франциско Серрано готов будет стать во главе и осуществить свои планы, но не раньше! Да защитит небо наше бедное отечество! Не думай, что я утомлен или пал духом. Нет, в моей руке еще довольно силы, чтобы в решительную минуту поднять шпагу, я не отчаиваюсь, потому что знаю, пробьет час, когда все изменится. Я жду его, чтобы отдать все силы родине!

Разговор друзей был прерван докладом слуги о приехавшем бригадире Армадисе.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Армадис! — вскричал Серрано, идя навстречу старому офицеру и протягивая ему обе руки.

Топете, в свою очередь, приветствовал бригадира, дравшегося в былое время под началом обоих храбрых друзей. Свидание, видимо, растрогало Армадиса, потому что глаза его повлажнели.

— Счастлив видеть вас, благородные доны, и пожать ваши руки, — отвечал он взволнованным голосом. — Как хорошо было, когда я мог биться и побеждать под вашим началом! Но это славное время миновало, остались только воспоминания! А что теперь?

— Судя по вашему лицу, дела плохи, Армадис, — отвечал Серрано. — Пойдемте, поговорим! Вы уже были у начальства?

— Да. Но вернулся ни с чем. Услышал кучу обещаний и утешений, а между тем необходима скорейшая помощь. О, если б вы по-прежнему стояли во главе, маршал! Если б вы вели войска! Прежде было совсем иначе!

— Мы должны учиться переживать тяжелое время, бригадир!

— Одно у меня желание, одна просьба, — продолжал старый служака, — чтобы вы, маршал, вернулись к войскам и взяли бы руль гибнущего корабля! Вы один можете спасти его! Не сердитесь на меня, позвольте старому сослуживцу высказать, что у него на душе. Отбросьте все сомнения и станьте снова во главе…

— Вы пришли сюда, — серьезно перебил его Серрано, — не для того, чтобы рассуждать, лак изменить дело, а чтобы сообщить нам последние события, Армадис!

— Понимаю, вы не хотите выслушать мою просьбу, — грустно сказал Армадис, — но маршал должен простить старому сослуживцу, что он высказался от полноты сердца. Сведения, которые я сегодня принес, далеко не радостные.

— Нам, мужчинам, не пристало дрожать перед несчастьем. Говорите!

— Вы знаете, что около Картахены сгруппировались недовольные, возбужденные примером Парижа, задумавшие и у нас учредить коммуну, — начал бригадир. — Правительство и гарнизон Картахены не придавали этому большого значения, и партия, в сущности очень слабая, никогда бы этого не достигла, если б ее не поддержала одна таинственная сила, о которой так долго никто ничего не слышал.

— Что же это за сила, Армадис? — спросил Топете. — Разве вы ничего не слышали о ней?

— Ровно ничего, — сказал Серрано.

— Так я расскажу вам. Едва раздались первые голоса недовольных и безалаберная партия, цель которой — разрушение, подняла голову, как в окрестностях Картахены появились никому не известные люди с никому не известными намерениями. Они присоединились к недовольным, поддержали их планы и стали во главе их!

— Но что это за люди? — спросил Топете.

— Сейчас я вам объясню, генерал. Власти напрасно старались выследить их, при огромном наплыве авантюристов и бродяг отдельные личности совершенно терялись. Между тем волнение росло и, наконец, разразилось страшным мятежом.