Вот в такой хмурый и промозглый октябрьский вечер я шла домой. Было зябко, в ботинках хлюпало, хотелось тепла, сухих шерстяных носков и горячего чая с яблочным пирогом. Все это – включая пирог и носки – дома было. Но, млин, пришлось сделать изрядный крюк, обходя двор, фонарь и лавочки у эстрады. Я не боялась шпаны. Тем более, я - «местная», и меня не тронут. То есть, физически не тронут. Но обязательно прицепятся, начнут задирать. А я никогда не умела отвечать на подколки и подначки тем же, язык у меня не так подвешен. Вернее, я потом, спустя пару часов, придумаю как можно было легко и изящно парой фраз уничтожить и растоптать злоязыких. А потом еще двумя фразами помножить их на ноль и извлечь из результата квадратный корень. А если здесь и сейчас, то я, как тот же дядя Петя, скорее дам в рыло. То есть, попытаюсь дать.

Нет, драться-то я умею. Даже очень хорошо умею. Все-таки, я из своих двадцати трех прожитых лет почти половину активно занималась разными боевыми искусствами. Карате, немножко айкидо, сейчас вот еще и кэндо. И я даже достигла в этом довольно впечатляющих результатов. Но вот есть два момента, которые в реальной дворовой драке все мои умения изничтожают на корню. Первое – шпаны просто много. С двумя-тремя одновременно шансы у меня еще есть, а вот против десятка – бессмысленно даже дергаться. Толпой запинают. Это дядя Петя с одного удара вырубал гопничков, мне такое не светит. Почему? Это как раз второй момент. Я маленькая.

Наверняка все видели маленьких людей. Может, не в реале, так в кино – уж точно.  Коротышек, карликов, лилипутов – так люди называют их меж собой. А сами они называют себя маленькими. Какое-то там генетическое отклонение, и у человека в какой-то момент перестают расти руки и ноги. И получается уродец: тело взрослого человека на коротеньких детских ножках и с маленькими детскими ручками. Буквально, карикатура.

У меня совсем другая ситуация. С пропорциями у меня все в порядке. Тело соразмерно, и развито так, что иным и не снилось. Вот только рост подкачал: всего лишь полтора метра, да и то в прыжке. Если точно – сто тридцать семь сантиметров. И, соответственно, вес – чуть больше тридцати килограмм, и закон сохранения импульса работает строго против меня. И не говорите мне про Брюса Ли, он весил шестьдесят четыре килограмма, то есть был в два с лишним раза тяжелей, чем я. А я, сколько себя помню, всегда на физкультуре и на всех школьных линейках стояла крайней слева. Выискивала себе ботинки и туфли на чудовищной платформе, чтобы только быть на несколько сантиметров повыше, делала высокие прически, висела часами на турнике, но все без толку. Ну и обижали меня, понятно. И дразнили, и поколачивали – не пацаны, девчонки. Вот я и пошла в спортивные секции: научиться драться. А потом уже надавать обидчицам по мордасам, повыдергать крашеные и некрашенные патлы и макнуть в гуано по самое… по сколько войдет.

Да, я пошла. Вот только меня никуда не взяли. Слишком маленькая, слишком тонкая кость, слишком велик риск травм. Вердикт: ты нам не подходишь. Я обошла весь район, и везде было одно и то же: иди, мол, девочка отсюда. Ну так я в двенадцать лет была по росту и комплекции такой же, как шести-семилетние пацаны, пришедшие вместе со мной в первый раз. Это явно был мировой заговор больших против маленьких. В секцию карате, к Сан Санычу, я пришла уже из одного упрямства. Это было последнее место, где я еще не побывала. И, хоть я и не рассчитывала уже ни на что, заставила себя прийти и убедиться в этом лично. Убедилась. Вышла из подвала, где шли занятия, а потом села на скамеечку и разревелась от обиды. Не в голос, нет, но слезы текли, я их наполовину глотала, наполовину вытирала быстро промокшим рукавом, и клялась себе, что добуду в интернете инструкции, научусь по ним драться, стану самым крутым бойцом всех времен и народов, а потом пойду и побью всех этих дядек, которые не захотели меня учить.