Иногда меня окликал Рафик и интересовался делами. Мост они взяли без особых потерь. Охрана не ждала атаки из портового района. Речники пропустили в город разъяренную промполицию в количестве трехсот бойцов, у которой на вооружении оказалось три бельгийских «Скорпиона» с 76мм орудиями и парочка 120мм минометов. Любые баррикады они прошибали и расстреливали сопротивляющихся моментально. Красно-белых вообще в плен не брали. В самом начале пан Латковский занял молодецким ударом телефонную станцию. Летчик провел его по улицам без соприкосновения с противником. Когда телефоны заработали, выяснилось что на глазах у отказавшихся сдаться у городского арсенала красно-белые расстреляли несколько пленных. Тут уже их готовы были грызть даже зубами.

Потом французы сожгли оба танка гранатометами из засады и стороны засели в домах обстреливая друг друга. Только к полицейским присоединялось все больше местных, а неудавшиеся путчисты попытавшиеся прорваться к реке были встречены плотным огнем. Решающего перевеса не было ни у кого, но расчет был взять власть быстро. Теперь французы серьезно раздумывали выйти из непредсказуемой драки и начали переговоры. В обмен на пропуск они были согласны оставить оружие и неудачных союзников.

Хорошие новости я сразу доводил до общего сведения и настроение в доме было на удивление веселым.

Уже под утро доблестная охрана, сторожившая въезд, сдуру обстреляла несколько машин с молниями на кузовах. Они моментально остановились и на землю посыпались занимая оборону несколько десятков французов. Вели они себя как опытные бойцы, зря не суетились и обоих малолеток срезали моментально.

В переулок въехал грузовик, в открытом кузове которого стояла зенитная 20мм пушка открывшая огонь по нашему дому. Закричали от испуга дети, и я под грохот вылетающих стекол и под летающими кусками кирпичной крошки торопливо забился в угол, вызывая Рафика. Через минуту раздался свист мины и она разорвалась метрах в трехстах от атакующих. Вторая легла ближе, точно накрыв соседний дом, так что из окон во все стороны полетели куски и его изрядно перекосило.

— Правильно, что сначала амнистию попросили, — азартно закричал Анджей, размазывая по лицу кровь от попавших осколков стекла. — С такой стрельбой они пол города развалят!

Все таки третьим выстрелом минометчики угодили метров в пяти от грузовика и он медленно и печально опрокинулся на бок. Один из пулеметчиков вылетел прямо под борт и дико кричал придавленный.

— К окнам! — скомандовал я, открывая огонь по подбегающим французам. Рядом нестройно поддержали еще несколько стволов. Оставив двоих лежать атакующие откатились. Один без сомнения мой. Тут прилетела очередная мина, упав точно между нами и французами, так что осколки забарабанили по стене дома и только чудом никого не зацепило. Французам похоже досталось, но тоже не слишком сильно. Я поспешно начал упрашивать прекратить огонь. «Как хочешь», — недовольно ответили с реки и замолчали.

Я лег у стены возле очень удачной дырки и не высовывая винтовку наружу посмотрел в оптический прицел. На таком расстоянии работать было одно удовольствие. Сначала снял перебегающего бойца, потом застрелил возящегося у грузовика. Они быстро поняли, что работает снайпер и начали обстреливать дом, но засечь меня не могли и я еще двоих положил при попытке установить пулемет. Видимо французы поняли, что так просто нас не достать и стали отходить. На прощанье я попал в ногу еще одному. Его подхватили товарищи и затащили за угол. Добивать раненого я не пытался. И чисто не прилично для воина стрелять в беспомощного, и пусть с ним боеспособные возятся, меньше в нашу сторону смотреть будут.

Со второго этажа радостно закричали:

— Они уходят.

В наступившей тишине хорошо было слышно, как завелись двигатели и одна за другой под прикрытием домов тронулись машины.