Вот с технической документацией и возможностями улучшения деталей имеющихся в наличии у Летчика не было никаких проблем.

Это уже была не простейшая «Говорилка», тут пришлось брать за образец обычный мобильник, долго в нем ковыряться, изучая расположение деталей, лишнее выкинуть и вынести кнопки управления наружу на место циферблата. Без куска изначального тела Летчика он все равно бы не работал, но запасная капсула оставшаяся после падения третьего самолета имелась, так что была еще одна морока пересадить его под гневные требования обеспечить экран для наблюдения за окружающим миром и вообще обращаться осторожно. Даром, что я прекрасно знал, что ему ничего не сделается, если просто уронить.

Все вместе занимало много места, хотя я очень старался скомпоновать как можно миниатюрнее. После того как удалось собрать все в единый блок, я долго думал, что делать с этим уродством и только к концу похода догадался использовать корпус от трофейных часов. Вся начинка безжалостно отправилась за борт и в последнем варианте, предполагалось носить хранителя на руке. Место не важно, главное постоянный контакт с телом. Народ носит на шее, но это просто привычка.

Все оборудование прекрасно залезло в ремешок, вернее он теперь выглядел браслетом, собранное отдельными секциями, так что оставалось еще масса места на дальнейшие улучшения и дополнения, а вместо механизма часов сидел Летчик, снабженный отдельным накопителем энергии, с возможностью независимой подзарядки. Хранитель теперь был сам по себе, а телефон сам по себе, хотя и соединенные в один предмет.

Я его мысленно переименовал в Сидельца, но вслух не говорил во избежание обид. Летчик все больше очеловечивался в результате общения и эмоции из него временами так и лезли. Время он, изображая часы, радостно сообщал при нажатии на одну из кнопок, как голосом по желанию хозяина, так и для чужих цифрами постоянно.

Корпус часов был сохранен, но покрыт сверху ударопрочным и водонепроницаемым прозрачным пластиком, используемым в нормальной жизни для постройки теплиц и запаянным мной так, чтобы открыть было вообще не возможно. Это было самым сложным — и по работе, и по засовыванию внутрь шпионской микрокамеры. Зато камера давала прекрасный обзор и догадаться, что это не стекло от часов с каким-то прибамбасом было не возможно.

Кроме того, имелся дополнительный самоликвидатор на случай чужого любопытства. Вскрыть корпус имел право только я, о чем существовала договоренность. К необходимости не допустить изучения себя Летчик отнесся с пониманием. Все равно он при этом ничего бы не потерял. Общий разум отдельных частей в некоторых случаях большое преимущество.

Он теперь с успехом мог заменять диктофон, записную книжку, в будущем работать для связи с другими обладателями подобных телефонов. Единственное, что кнопки с цифрами из-за ограниченного размера все-таки были мелкими и нажимать на них надо было чем-то вроде тупой иглы, выдвигающейся из корпуса.

Баржа неожиданно издала гудок. Мы дружно подняли головы и уставились на рубку. Их двери высунулся Кузнец и, показывая рукой, дурным голосом заорал:

— Земля!

Впереди по курсу прямо посреди реки торчала скала. То есть это так казалось, чем ближе мы подходили, тем лучше было видно воткнувшийся в реку остров. Две небольшие реки, вливаясь в общее русло, натыкались здесь на преграду и разливались, заполняя котловину с высокими берегам, заросшими лиственным лесом и превращая начало новой реки в озеро.