Я должна ощущать себя свободной, старалась она убедить себя. Я действительно свободна.

Она осторожно сложила фотографии и письма обратно в шкатулку, чувствуя спокойствие на душе, и посмотрела на Идена.

— Теперь со мной все в порядке. Сейчас я все уберу. Поможешь?

Они молча собрали мусор в мешок, и Иден отнес его во двор.

Когда он вернулся в комнату, их глаза встретились.

— Прости, что говорил вещи, которые задели твои чувства, — произнес Иден.

Эти слова были сказаны с трудом. Долли видела, что он перебарывает себя.

Она кивнула и постаралась улыбнуться.

— Ничего. И ты прости меня за то, что не умею держать себя в руках.

Между ними все еще лежала пропасть. Долли знала, что двенадцать лет разлуки никогда не будут забыты. Да она и не хотела, чтобы это произошло. Прошедшие годы были по-своему хороши. Так получилось, что им обоим нужно смириться с реальностью прошлого, каким бы болезненным оно ни было.

Долли направилась к лестнице.

— Я сейчас вернусь. Приму душ и переоденусь. — Она на секунду замолчала. — Ты не возражаешь, если мы останемся здесь? Я не в настроении выходить куда-нибудь.

Он быстро справился с охватившей было его нерешительностью.

— О'кей, поехали ко мне. Я что-нибудь приготовлю.

Иден не любил бывать у нее дома. Он никогда не оставался на ночь и не занимался здесь с ней любовью.

— Хорошо, — тут же согласилась Долли.

Они вместе почти молча приготовили ужин и поели за большим столом в комнате с видом на океан. Долли слушала ритмичный плеск волн о скалы. Обстановка была мирной и успокаивающей. Она понимала, что Иден мысленно продолжает начатый ими разговор, взяла его руку, и он тут же ее крепко сжал. Они не прикасались друг к другу весь вечер, и тепло его руки придало Долли смелости. Она чувствовала, что должна смягчить напряжение, охватившее его, развеять призраки прошлого и показать, что любит его.

— Пойдем на пляж, — предложила она. — Возьмем с собой вино и одеяло, разложим его и посидим.

Легкий прохладный ветерок дул с океана. Они молча потягивали вино, глядя на темную воду. Когда разбивались волны, белая пена отражала лунный свет. Долли повернулась к Идену, обняла и поцеловала. Он оставался спокойным и невозмутимым, едва ли не равнодушным к ней, и холодок страха пробежал по ее спине, когда она подумала, что, может, ему и не нужна их близость. Но тут же Иден лег на спину и потянул Долли за собой. Она продолжала целовать его, гладя волосы, шею и плечи. Хотелось, чтобы он расслабился и доверился ей, понял ее чувства к нему, которые скрывались за словами. Их просто не хватало, поэтому Долли вложила всю свою любовь в ласки.

А он вдруг повернулся, притянул ее к себе и поцеловал с необузданной и пьянящей страстью. Его руки ласкали все ее тело, губы горячо целовали, пока Долли не почувствовала себя вне реальности.

Но почему-то она не могла полностью отдаться воле чувств. В глубине сознания Долли понимала, что что-то не так, но пока не знала что. Появилось нечто новое в его отношении к ней. Раньше она этого не замечала, теперь же, отгоняя от себя дурные предчувствия, обняла Идена сильнее и растворилась в мире грез, где мысли не имели значения.

Чуть позже они лежали на одеяле, не касаясь друг друга. И молчали. Она лежала на спине, глядя в черное небо. Вовсе не этого она хотела, не отчаянного соития, лишенного всякой нежности. И теперь Долли поняла, что произошло.

Он занимался с ней любовью так, словно пытался самоутвердиться: я обладаю этой женщиной. Словно хотел оставить клеймо на ее теле. Долли не могла понять, что испытывает: злость, печаль или страх. Какая-то темная тень встала между ними и разделила.

Вдова похоронила шкатулку с любовными письмами и фотографиями на могиле Элфи и посадила там розовый куст.