— Я сломала гостиничную расческу. А ведь был такой расчудесный набор! Мог бы меня не ждать. Я бывала здесь раньше и знаю дорогу.

— Тогда иди вперед.

Было четверть второго, время для делового воскресного обеда прошло. Только немногие серьезные любители выпить задержались в баре; джин с тоником в их стаканах постепенно окрашивал их лица в розовый цвет. Бен Литтон, Маркус Бернстайн и госпожа Райан находились в дальнем конце комнаты в нише, образованной огромными разрисованными окнами. Госпожа Райан сидела спиной к окну, как на рекламе туристического агентства, на фоне голубого моря, синего неба и зеленой травы, покрывавшей миниатюрную площадку для гольфа. И Бен в своей французской рабочей блузе, и Маркус в темном костюме все свое внимание обратили на гостью, поэтому первой Роберта и Эмму увидела госпожа Райан.

— Взгляните, кто пришел… — сказала она.

Мужчины обернулись. Бен остался сидеть, а Маркус поднялся и пошел навстречу Эмме с распростертыми Объятиями, чтобы выразить, как он рад видеть ее такой естественной, вызывающей и непохожей на англичанку. Временами он удивлял своими чисто австрийскими манерами.

— Эмма, мое дорогое дитя! Наконец ты здесь. — Он положил руки ей на плечи и поцеловал девушку по-отечески в обе щеки. — Как я рад снова видеть тебя после такой продолжительной разлуки! Сколько же времени прошло? Пять лет? Или шесть? Нам следует о многом поговорить! Подходи и познакомься с госпожой Райан. — Он взял девушку за руку и повел к столу. — Однако рука у тебя как ледышка. Что ты делала?

— Ничего, — ответила девушка, ловя взгляд Роберта и взглядом же приказывая ему молчать.

— Да ты босая! Госпожа Райан, это — дочь Бена Литтона, но не протягивайте ей руку, а то умрете от шока.

— Меня не так легко убить, — возразила госпожа Райан и подала Эмме руку. — Как поживаете?

Дамы обменялись рукопожатиями.

— Должна заметить, что вы очень озябли.

Поддавшись непонятному импульсу, Эмма призналась:

— Я купалась. Поэтому мы и опоздали. И поэтому я не успела привести себя в порядок. Не было времени зайти домой переодеться.

— О, ты в полном порядке и выглядишь очаровательно. Садись. У нас еще есть время выпить, не так ли? Ведь не закроют же двери столовой у нас перед носом? Роберт, окажите любезность, закажите еще по порции на каждого. Что ты предпочитаешь, Эмма?

— Я? Я вообще ничего не хочу. — Бен слегка кашлянул. — Ну, стакан шерри.

— А мы все пьем мартини. Роберт, вы что будете?

Эмма осторожно села на стул, освобожденный Маркусом, чувствуя на себе взгляд отца.

— Мне просто не верится, — поразилась госпожа Райан, — что вы купались.

— По правде сказать, не совсем. Просто вошла в воду и сразу вышла. Были слишком высокие волны.

— Но вы, должно быть, совсем окоченели. Это чревато неприятностями. — Она повернулась к Бену: — Конечно, вы не одобряете купание в такой холод, как сейчас? Хоть какое-то влияние на дочь вы оказываете?

Ее голос звучал весело и шутливо. Бен что-то ответил, а она продолжала пенять, что ему должно быть стыдно и что, по ее мнению, он отвратительный отец.

Эмма не слушала. Она была слишком занята: разглядывала американскую гостью. Госпожа Райан не была старой и толстой — наоборот, молодой, красивой и очень привлекательной. Все в ней, начиная от гладко зачесанных волос до мысков сияющих туфелек-лодочек из крокодиловой кожи, радовало глаз. У нее были огромные лилово-голубые глаза, полные губы свидетельствовали о чудесном характере хозяйки, а когда она улыбалась, как сейчас, обнажались два ряда ровных белых «голливудских» зубов.