|
Бросить без присмотра жалко. Отобрали самых лучших на племя, потом огромное количество лошадей, овец и коров порезали на мясо. Сушили, коптили, впрок заготовили столько, что на два года тысяче едоков хватит. Охоту устраивать на домашнюю скотину неинтересно. Вот и сменяли у Вождя вождей. Они все равно под нож бы пошли — пленники с прошлых набегов. Как ты и просил — три сотни щенков от года до четырех. Они еще маленькие, нормально приспособятся. Будешь уходить, можешь забрать с собой в подарок паукам, мне без надобности. А три десятка, — отвечая на его улыбочку, продолжаю после паузы, — раздал на усыновление своим. Хочешь дом-дерево — изволь соответствовать. А нам тоже лишние руки, когда подрастут, пригодятся. Себе я совсем мальцов взял, им год-два максимум. Я что-то скрывал? — возмущаюсь демонстративно в ответ на укоризненный взгляд Лехи. — Все прекрасно об этом знают.
— И себе взял? — удивленно спрашивает Зверь, глядя на Дашу. — А что, — пожимает она плечами, — обычный ребенок. Совсем кроха. Вырастет, такой же член Клана будет. Сейчас мой добрый молодец перетаскает вещи в дом, ребенка и кучу родственников приведет, и места будет меньше, чем раньше в палатке. Там мы вдвоем жили, а здесь сразу десяток разместится. Будем как сельди в бочке. Кстати, насчет рыбы! У нас еще и взрослая семья крыс имеется. Сам пришел и жену с двумя детьми привел. Зашиты попросил и клятву дал по законам Народа жить. Очень опасался, что прогонят, только муж мой заявил, что «с Дона выдачи нет». Ваши в рыбной ловле полные профаны, даже не умеют рыбу засолить, а этот — специалист, нам такие нужны. Баранина уже поперек горла. Приставили к нему пару семей на обучение… — Извините, что перебиваю, — вежливо сказал Летчик, — но здесь насчет меня все знают, а мне кажется, вам стоит на причал сходить. К нам плывет лодка, а в ней двое. Так не скажешь, но один похож на человека, а другой явно егерь. Там, на пристани, сейчас в одиночестве сидит пьяный Белогривый, а он не лучшая встречающая делегация. — А охрана где? — поднимаясь, спрашиваю. — Так на месте, — пояснил Летчик. — Я их предупредил. Бдят, но высовываться не будут, не их дело. — А мне можно? — спросила Даша. — А, пойдем! — махнул рукой Зверь. — Неизвестно еще, как мы с этими кухдами объясняться будем. Если егерь понял, что русский нужен, то, может, хоть поляка притащил. Будешь нам переводить. — Он у тебя что, все время летает? — поинтересовался Зверь, выходя в дверь. — Нет, конечно. На холме поднимаем ночью на восемьдесят метров воздушный шар с камерой. И на той стороне, где паром, еще один. А летает Летчик теперь редко — последний самолет остался, жалко, если разобьется. Он вообще глубоко в последнее время задумался. Решает, как лучше именоваться. «Летчик» уже устарело. — И «Многоликий» мне тоже не нравится, — сообщил Летчик. — Многоликий — это скорее я, — серьезно ответил Зверь. — Греческие мифы читал? — Нет. Зачем мне эти сказки? — заинтересованно сказал Летчик. — Посмотри, кто такой Протей, может, понравится.
Веселье на улице было в самом разгаре. Я не пожалел и приказал вытащить все имеющиеся деликатесы и раздать продукты с запасом. Теперь площадь превратилась в скопище поддатых, приплясывающих и поющих оборотней. Среди них с кислыми мордами бродили мохнатые, а также десяток Младшей, назначенные следить за порядком. Мохнатые все равно не пьют, а остальным пришлось пообещать гулянку на другой день. Для нас всех это великое событие. |
