|
— Невероятно-изысканные и, воистину, незабываемые картинки. Покатые сопки и высоченные горы, разбавленные вулканами, подступают со всех сторон. Раз вулканчик, два, три, четыре… А над самым высоким из них и светло-серый дымок поднимается в безоблачное ярко-голубое небо. Лениво так поднимается, безо всякой угрозы. И погода нынче хороша. Июль месяц для Камчатки — самое оно. Сейчас почти что полдень, а температура окружающего воздуха находится на уровне двадцати двух-трёх градусов тепла. И днём так же будет, и вечером. И завтрашним утром… Ночью? Ну, похолодает, естественно, на несколько градусов. Но не резко так, то есть, почти незаметно для восприятия. Благодать неземная и идеальная, короче говоря. Помидоры, огурцы, кабачки и тыквы сейчас на дачных участках прут — не остановишь… Вон, какие яркие цветы на газонах. Почти как в субтропических джунглях… Но на этом, впрочем, вся приятность данного аэропорта и исчерпывается. Дальше всех нас ожидают лишь сплошные неприятности и хронические неудобства.
— Какие конкретно? — поинтересовался Тим, во всём любящий чёткий и однозначный порядок. — Да самые различные, — прозвучал невозмутимый ответ. — Но неприятные и гадкие, извините, до стойкой и хронической блевотины… То ли дородный дядечка сглазил, то ли так, действительно, было принято на Камчатке, но неприятности не заставили себя долго ждать — налетели, окружили со всех сторон, завертели и запутали. Примерно в трёхстах пятидесяти метрах от самолёта располагалось серое трёхэтажное здание аэропорта, к которому и потянулись пассажиры прибывшего рейса. — Эй, народ, стоять! — надсадно прокричал через старенький мятый мегафон низенький человечек, облачённый, не смотря на тёплую летнюю погоду, в тёмно-синюю толстую шинель. — Куда попёрлись без моей команды? А? Ну, чисто стадо горных баранов, прости Господи! Олухи царя небесного и придурки законченные… — Мы — бараны, а ты, значит, местный пастух? — уточнил упитанный дядечка-бухгалтер. — Что такое? — буквально-таки закипел тип в шинели. — Отставить разговорчики! До вечера хотим здесь задержаться? Вот, я вас, уродов столичных… Молчать, твари! И Тим, послушавшись, разговаривать не стал. Он просто неторопливо подошёл к индивидууму в шинели и — толстой подошвой ботинка — отвесил под его зад крепкого пендаля. — Ой, больно-то как. Ой, мамочка моя…, — безвольно присаживаясь на лётное поле, заблажил человечек. — Что это было? — Ничего особенного, — язвительно усмехнулся Тим. — Обыкновенный урок вежливости. В следующий раз перед тем, как грязно выражаться и безвинных людей оскорблять, подумаешь… Ну, и куда нам идти? — Ик… — Успокойся, родной. Жить будешь. Куда топать-то? — Направо, вдоль забора. Ик… Там железные ворота будут. — Открытые, хоть? — Распахнутые, — испуганно моргая реденькими ресницами, заверил человечек в шинели. — Ик… — И на том, конечно, спасибо. Отдыхай, братец. Набирайся сил. Всех благ. Точка. Двухстворчатые ярко-жёлтые ворота, действительно, оказались распахнутыми настежь. А над ними красовался старенький плакат-растяжка с надписью, выполненной блёкло-чёрными буквами: — «Добро пожаловать!». — Очень мило, — негромко прокомментировал Тим. — Так и навевает — чёткую и малоприятную ассоциацию. — Какую именно, молодой человек? — заинтересовался всё тот же пожилой дядечка, шагавший рядом. — Ну, как же. |
