Виктория Холт. Дорога на райский остров
НОЧЬ БУРИ
В ночь большой бури наш дом, как и множество других в деревне, получил повреждение, и благодаря этому было сделано открытие. Мне было в ту пору восемнадцать лет, а моему брату Филипу — двадцать три, и в последующие годы я часто поражалась тому, что за этим последовало, и строила предположения о том, насколько же по-другому все могло сложиться, если бы не эта буря. Буря пришла после одного из самых жарких периодов, какие можно было припомнить, когда температура зашкаливала за тридцать градусов, и почти все разговоры вертелись вокруг погоды. Из-за жары умерли двое стариков и один ребенок, в церквях шли молебны о дожде, старая миссис Терри, которой уже стукнуло девяносто и которая после бурно проведенной юности и не слишком добродетельного зрелого возраста лет в семьдесят с хвостиком ударилась в религию, заявила, что Бог наказывает Англию в целом, а Большой и Малый Стэнтон в частности, моря голодом скот, осушая ручьи и не давая достаточно влаги для урожая. День Страшного Суда приближался, и в ночь бури даже наиболее скептически настроенные из нас были склонны поверить, что, возможно, она и права. Я прожила всю жизнь в Грине в старом поместье в стиле Тюдоров, где правила Бабуля М. "М" — означало «Мэллори» — нашу фамилию, а Бабуля М получила такое имя, чтобы отличать ее от Бабули К — бабушки Крессет, ибо в тот момент, когда умерла моя мать, что совпало с моим рождением, началась Война Бабуль. Они обе хотели забрать нас, — рассказал мне Филип, когда мне было четыре года, а он уже был осведомленным девятилетним мальчиком. И то, что мы были так нужны, придавало нам особую важность в собственных глазах. Филип рассказал мне, что Бабуля К предлагала взять к себе одного из нас, а Бабуле М — оставить себе второго, иными словами, разделить нас, словно мы были клочком земли, за которые сражались генералы. После этого я долго не могла доверять Бабуле К, потому что самым важным для меня в жизни человеком был Филип. Он всегда был рядом, мой старший брат, мой защитник, более умный, имевший за спиной пять бесценных лет опыта которых не было у меня. Порой мы ссорились, но эти разногласия только яснее давали мне понять, насколько важен он был для меня, потому что когда Филип на меня сердился, я ужасно переживала. Предложение поделить нас, к счастью, вызвало негодование у Бабули М. — Разлучить их? Никогда! — был ее боевой клич, причем она решительно подчеркивала тот факт, что в качестве бабушки по отцовской линии у нее больше прав. В конце концов Бабуля К была побеждена и вынуждена согласиться на компромисс, заключавшийся в проведении коротких летних каникул раз в году в ее доме в Чешире, однодневном визите время от времени, платье в подарок для меня и матросках для Филипа, чулках и перчатках для нас обоих, а также в подарках на Рождество и дни рождения. Когда мне было десять лет, с Бабулей К случился удар и она умерла. — В хорошенькое же положение она бы нас поставила, если бы дети были у нее, — услышала я комментарий Бабушки М, обращенный к Бенджамину Даркину — одному из немногих людей, когда-либо возражавших Бабуле М, однако он мог это себе позволить, поскольку работал в мастерской с двенадцатилетнего возраста и, по словам Бабули М, знал в искусстве составления карт больше любого другого человека. — Едва ли можно винить эту леди в том, что произошло по воле Божией, миссис Мэллори, — с мягким упреком заметил Бенджамен в этот раз, и, вероятно, потому, что это был Бенджамен Даркин, Бабуля оставила его замечание без внимания. Бабуля М вела себя в Малом Стэнтоне как помещица, а выезжая в Большой Стэнтон, что она делала в то время каждый день, она восседала в экипаже с кучером Джоном Бартоном и маленьким Томом Терри, потомком пророчицы судьбы и нынешней добродетельной девяностолетней миссис Терри, на запятках кареты. |
