Он плел еще что-то, но Энтрери не слушал, его поразило одно имя - Айночек. Когда-то он его уже слышал.

– А сколько ему лет? - спросил он, перебив жреца.

– Что? Кому? - растерялся парень.

– Да этому, провозвестнику вашему.

– Айночеку?

– Да, ему - сколько?

– Ну, откуда же мне знать его точный…

– Сколько ему лет?

– Шестьдесят, наверное, - неуверенно предположил Гозитек.

Энтрери вспомнил молодого пылкого жреца, пламенного оратора, который когда-то произносил вдохновенные проповеди с балкона Дома Защитника. Он вспомнил, как слушала их его юная мать - подняв к небу глаза, наполненные слезами восторга.

– Он уже много лет служит в храме? - уточнил Энтрери. - И был провозвестником…

– С самого начала, - подтвердил Гозитек. - Он был совсем молод, когда сделался служителем Селуны. А что? Ты его знаешь?

Энтрери повернулся к нему спиной и пошел.

– Ты раньше здесь жил, - догадался жрец, но Энтрери не остановился. - Как ее звали? - крикнул проницательный Гозитек.

Убийца обернулся.

– Ты ведь кого-то искал. Женщину, да? Как ее звали?

– У нее не было имени. По крайней мере, его никто не помнит. Погляди вокруг. У нее такое же имя, что начертано на каждой плите.

Гозитек нахмурился, а Энтрери пошел прочь с кладбища.

Взяв кошель с золотом, убийца даже не взглянул на Джарлакса.

– Пожалуйста, не стесняйся, - с легкой издевкой произнес дроу.

– Я и не стесняюсь, - только и ответил Энтрери. Он явно был не в духе, чему дроу ничуть не удивился.

– Смотрю, ты шляпу надел, - заметил Джарлакс, пытаясь хоть как-то разговорить его.

Эту черную шляпу с узкими полями он когда-то подарил приятелю, она обладала некоторыми магическими свойствами, хотя, конечно, до небезызвестной шляпы самого Джарлакса ей было далеко.

– Давненько ты ее не носил.

Шляпа очень плотно прилегала к голове благодаря тонкой проволоке, продернутой под лентой. Энтрери нащупал над виском скользящий узел, повозился немного и швырнул головной убор дроу, как будто после напоминания о том, откуда он взялся, ему резко расхотелось носить его.

Но Джарлакс раскусил его фокус. Убийца все равно оставил при себе то, что ему было нужно, - без проволоки шляпа перестала так хорошо держать форму.

Энтрери, пристально поглядев на товарища, взял мешочек с золотом и вышел из дому.

– Похоже, ему ночью таракан в задницу заполз, - заметил Атрогейт, поднимаясь с пола и сладко потягиваясь.

– Нет, мой косматый друг, - задумчиво сказал Джарлакс, глядя вслед Энтрери и теребя шляпу, - тут дело посерьезнее. Артемису пришлось вернуться в неприятное прошлое, встретиться с ним лицом к лицу. Вспомни себя, когда речь заходит о Твердыне Фелбарр.

– Я же сказал, не хочу об этом говорить.

– Вот именно. Только Артемис о своем даже не говорит. Он все носит в душе, переживает. И боюсь, в этом виноваты мы, потому что дали ему флейту, - темный эльф повернулся к дворфу, - и теперь обязаны ему помочь.

– Мы? Не бросайся словами, эльф. Я бы, может, и согласился помочь, если б знал, о чем ты болтаешь. К тому же, боюсь, соглашаться с тобой - непременно вляпаешься в историю.

– Вероятно.

– А-ха-ха!

На дворфа можно было положиться.

На площади с прошлого раза почти ничего не изменилось, впрочем, как и всегда. Из-за сидящих бедняков почти не виднелись булыжники, которыми была вымощена площадь, и к дверям Дома Защитника протянулись две длиннющие очереди.