Джарлакс тут же скрыл их обоих в огромной черной сфере.

Латы стражников храма не только красиво сверкали, но оказались и на редкость крепкими, поэтому солдату, в которого Джарлакс целился, обстрел кинжалами не причинил особого вреда. Заметив это, стражник с ревом ринулся на дроу с алебардой наперевес.

Джарлакс, встряхнув руками, превратил кинжалы в обоюдоострые мечи и, скрестив их, отразил удар алебарды и оттолкнул солдата. Прыгнув вперед, он развернулся и обратным ударом всадил клинок прямо в череп солдата, попав точно между краем шлема и пластиной лат.

Стражник упал, прижав руки к ране, а Джарлакс, выдернув меч, отскочил в сторону.

Артемис Энтрери понял, что Джарлакс, опустив черную сферу, намеревался помочь ему, но это расходилось с его собственными желаниями.

Он хотел видеть лицо Айночека.

Убийца на коленях пополз назад, таща за собой первосвященника, и почти выпал из зоны мрака, тут же заметив, что благочинный Тайр, не спуская с него глаз, взмахивает руками, творя заклинание. Энтрери не раз сталкивался со жреческой магией и знал, как от нее защититься, поэтому, ощутив волну энергии и почувствовав, что руки и ноги перестают слушаться, а тело словно цепенеет, не растерялся.

В качестве противоядия он вызвал в сознании образ Шанали в день, когда видел ее в последний раз, и, чтобы еще сильнее распалить ярость, представил себе, как первосвященник, навалившись, на мать, дергается и трясется, словно дикое животное.

Энтрери еще сильнее натянул проволоку, и Айночек тоненько взвыл.

Однако трое жрецов, сопровождаемые парой стражей, были уже близко, а за ними неловко вышагивала… огромная птица?

Храп топнул, и пламя, объявшее его кольцом, распространилось, как волна, обескуражив стражников. Однако солдаты храма были хорошо обучены, они не отступили перед огнем и не опустили алебарды. Атрогейт оттеснил одного из них, но солдат ударил его алебардой, попав точно в зазор рядом с нагрудной пластиной его лат. Острие пропороло кожаную основу панциря и вонзилось под мышку дворфу.

Храп так неистово рвался вперед, что выскочил из-под Атрогейта, и тот грохнулся на пол, сломав древко алебарды. Дворф тут же вскочил, как пружина, готовый немедленно отразить нападение, но его противник бросил сломанную алебарду, выхватил меч и сдернул со спины щит.

С другой стороны к дворфу подступал второй солдат, тоже сменивший неудобное оружие с длинным древком на меч и щит.

А у дворфа правая рука почти не поднималась и кровь уже залила весь бок.

У двери в зал дроу дрался на мечах с двумя стражами, металл звенел не умолкая, а на помощь товарищам между тем спешили еще двое солдат. Надежды серьезно ранить кого-нибудь из довольно умелых противников у Джарлакса почти не было, он лишь ловко защищался и увертывался благодаря отсутствию доспехов и необыкновенному проворству. Со стороны казалось, что он машет мечами как придется, но всякий раз его клинки безошибочно блокировали чужое оружие или вынуждали неприятеля чуть отступить.

Вдруг за его спиной в вестибюле раздались шум и крики, и стражники заметно приободрились.

Дроу тоже обрадовался. Он сделал кувырок, стремясь обратить на себя внимание солдат, спешивших на помощь, чтобы те, неожиданно увидев в зале приемов дроу, не заметили фигурку на притолоке двери.

Едва первый из прибывших на подмогу вбежал в дверной проем, дыхание красного дракона - могучий огненный столб - с воем вырвалось в вестибюль: Джарлакс направил серебряную статуэтку пастью именно туда. Первому солдату повезло, его огонь опалил не сильно, а вот десяток стражей, бежавших за ним, не пощадил.

Пламя пожирало шпалеры, ковры, скамьи и стулья, деревянные части здания. Кричали обожженные и умирающие люди, а четверо стражников вокруг Джарлакса замерли, не в силах поверить своим глазам.