— С тобой все в порядке? — спрашивает он, как будто я могу ответить на этот простой вопрос. — Хорошо. Тогда в путь.

— Тогда в путь! — повторяю я его слова.

Кажется, сама я идти уже не смогу. Когда я соскальзываю на пассажирское сиденье, Джоли рассказывает Оливеру, как вернуться на магистраль 95. Я опускаю окно.

Оливер заводит машину и трогается. Сэм отходит в сторону и становится напротив моего окна на таком расстоянии, что мы беспрепятственно можем смотреть друг на друга. Я не позволяю себе моргать. Сосредоточиваюсь на его глазах. Мы запечатлеваем друг друга в памяти, чтобы при следующей встрече — через десять месяцев, десять лет — обязательно все вспомнить. Машина начинает двигаться. Я поворачиваю голову, не желая первой отвести глаза.

Мне приходится развернуться на сиденье, смотреть поверх Ребеккиной головы, сквозь специальную систему, рассеивающую туман, но я продолжаю его видеть. Я продолжаю видеть его, когда мы проезжаем мимо указателя «Добро пожаловать в сад Хансена», мимо почтового ящика.

Я понимаю, как все будет дальше. Как будто металл раскатали до тоненькой фольги — металл растянули, но на его прочность это не повлияло. Он просто изменил форму. Изменил форму…

Оливер всю дорогу болтает, но я не слышу, что он говорит. Нужно отдать ему должное, старается он изо всех сил. Я открываю глаза и вижу дочь. Ребекка пристально смотрит на меня, а возможно, и сквозь меня, сказать трудно. Она стягивает одеяло в сторону. Яблоки. Ящики и ящики яблок. Вот что Сэм хотел, чтобы у меня осталось. Я ловлю себя на том, что беззвучно шепчу названия сортов: «белльфлауэр», «макун», «джонатан», «кортланд», «боттл-грининг».

Ребекка берет «кортланд» и надкусывает его.

— Ого! — восклицает Оливер, глядя в зеркало заднего вида. — Ты взяла с собой яблок, да?

Я смотрю на Ребекку с яблоком. Она зубами снимает с него шкурку, а потом вонзает зубы в белый бочок. Сок бежит у нее по подбородку. Глядя на дочь, я чувствую вкус яблока. Она замечает мой взгляд и протягивает мне вторую половину.

Наши руки соприкасаются, когда я беру яблоко. Я чувствую, как кончики ее пальцев скользят по моим пальцам. Похоже, они подходят друг другу. Я подношу яблоко ко рту и откусываю огромный кусок. Кусаю еще раз, не успев даже прожевать. Я набиваю рот яблоком, как будто несколько недель не ела. Вот почему он их подарил. Даже после того, как яблоки Сэма закончатся, они останутся частью моего тела.

Под пристальным взглядом Ребекки я выбрасываю огрызок на дорогу, не сводя взгляда с руки, которая так легко его отпускает. На пальце нет обручального кольца. Я забыла его у Сэма. Нашла что забыть!

Интересно, что мы будем делать с Оливером, когда вернемся домой? Как вернуться на круги своя? Невозможно продолжить с того места, где мы остановились. Я не смогу совсем забыть Сэма, когда буду рядом с Оливером. С другой стороны, а забывала ли я об Оливере, когда была с Сэмом?

Я когда-то любила Оливера, но была тогда совсем другим человеком. Я не знала того, что знаю сейчас. Я увидела его стоящим по пояс в воде и представила нашу семейную жизнь. У нас родилась дочь — главное доказательство любви. Она вобрала в себя лучшее, что есть в нас. А это значит, что и во мне есть хорошие черты. И в Оливере.

Можно выбрать в саду сухое дерево и возродить его к жизни. Можно привить два сорта на одном дереве, и оно будет плодоносить. Прививка — наука совмещать несовместимое, возрождать к жизни то, что уже умерло. Интересно, а что думает наша дочь, когда смотрит на нас? Я поднимаю стекло и сажусь вполоборота. Хочу одновременно видеть и мужа, и дочь.

Оливер притормаживает у кабинки, где оплачивают проезд.