— Или от Джонни Харлоу...

— Или от Харлоу. Когда прибудем в Цюрих, сходим по очереди в банк, пока один будет выписывать и получать деньги, другой посторожит заложницу. А потом мы летим в неведомые прекрасные дали.

— А не думаешь ли ты, что в Цюрихе у нас могут быть сложности?

— Никаких. Мы ведь избежали ареста, так что цюрихские друзья нас не выдадут, прикроют. Кроме того, у нас же другие имена и номерной счет в банке.

— Неведомые прекрасные дали? Это с разосланными-то по телепринту фотографиями в каждом аэропорту мира?

— Нет, только в главных по списку аэропортах. А вокруг еще масса мелких летных полей. Например, в Клотене есть частный аэродром, и у меня там водится дружок пилот. Он оформит нам маршрут на Женеву, и нам не нужно будет даже предъявлять паспорта таможенникам. Мы высадимся в каком-нибудь тихом местечке по дороге в Швейцарию. В крайнем случае, он всегда может сослаться на то, что его заставили угнать самолет. Десять тысяч швейцарских франков свое дело сделают.

— Ты все продумал, Джейк! — В голосе Траккиа слышалось искреннее восхищение.

— Я пытаюсь, — Джекобсон произнес это с необычной для него скромностью. — Я пытаюсь.

Красный «феррари» остановился возле шале в Виньоле. Мак-Элпайн обнял плачущую жену, и все же выглядел он не особенно счастливым.

Даннет подошел к Харлоу.

— Каково самочувствие, парень?

— Скверное — должно быть, переутомление.

— У меня плохие новости, Джонни. Сбежал Джекобсон.

— Он не уйдет. Я возьму его.

— Но это еще не все, Джонни.

— А что еще?

— Он увез с собой Мэри.

Харлоу застонал, израненное лицо его стало совершенно неподвижным, будто окаменевшим.

— Знает ли об этом Джеймс? — спросил он.

— Я только что сказал ему. И сейчас он, наверное, говорит об этом своей жене. — Он протянул записку Харлоу. — Я нашел это в ванной комнате Мэри.

Харлоу взглянул на листок: «Джекобсон увозит меня в Кунео». Он помолчал немного.

— Я отправляюсь следом, — сказал он.

— Но это невозможно! Вы совершенно измотаны. Вы на себя не похожи.

— Нет, ничего. Поедете со мной?

Даннет понял безвыходность положения.

— Уговорили. Но я безоружен.

— Оружие у нас имеется, — вставил Рори. Он быстро достал все четыре пистолета для подтверждения своих слов.

— У нас? — спросил Харлоу. — Ты не едешь.

— Хочу напомнить вам, мистер Харлоу, — заговорил Рори официальным тоном, — что дважды спасал вам жизнь. А Бог любит троицу. Разве я не прав?

— Ты прав, — сдался Харлоу.

Мак-Элпайн и его жена, не в силах что-либо говорить, глядели на них. На лицах их отражалась сейчас целая гамма самых противоречивых чувств — от радости до горькой растерянности.

— Алексис рассказал мне все, — произнес наконец Мак-Элпайн со слезами на глазах. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, никогда у меня не хватит сил, чтобы окупить все, что вы сделали, и вся моя жизнь слишком коротка, чтобы оплатить вам свой долг. Вы пожертвовали своей карьерой, своим положением, чтобы вернуть Марию.

— "Пожертвовал карьерой", — хмыкнул Харлоу. — Глупости — будет другой сезон. — Он невесело улыбнулся. — Жаль только, он будет проходить без наших главных противников. — Он улыбнулся снова, на этот раз бодро.