Дивероу с сочувствием наблюдал за генералом. Затем, подойдя к нему, мягко сказал:

— Вы в тисках, генерал. И поверьте, никто не знает это лучше меня. Я читал ваше досье и согласен, может быть, лишь с одной пятидесятой того, что там написано. И тем не менее, я считаю, что вы представляете собой угрозу по слишком многим параметрам. Но мне также ясно и то, что вы никогда не были ни марионеткой, ни посмешищем. Помните, что вы внушали своим «девочкам»? Что каждый. человек — свое собственное изобретение. И это говорит мне о многом. Так дайте же мне возможность помочь вам! Я не солдат, Хаукинз, но я, черт меня побери, довольно хороший юрист!

Хаукинз отвернулся. Как показалось Сэму, он был несколько смущен. И когда заговорил, в его словах прозвучала такая беззащитность, что Сэм вздрогнул.

— Не знаю, почему оказывают на меня воздействие чьи-то речи и никак не привлекают силосные ямы с Монголией. Черт побери, парень, но я прослужил в армии тридцать с лишним лет. Снимите с меня форму, и я буду выглядеть словно ощипанная утка, куда бы меня ни поместили. Ведь я профессиональный военный и не знаю ничего, кроме армии, у меня нет никакой другой подготовки, коль скоро вы заводите речь о чем-то ином. Я никогда не занимался техническими науками, исключая некоторого знакомства в «Джи-2» с техникой, похожей на ту, которой нашпигована эта комната. Я умею только ставить ловушки для любителей поживиться за счет казны, о чем весьма правдиво написано в отчетах о моей деятельности в Индокитае. Я перехитрил камбоджийцев, цэрэушников, вьетнамцев и даже прожженных сайгоновских генералов. Я полагаю, что могу управлять личным составом, хотя мне поставляли чаще всего каких-то уголовников. Если бы эти люди были штатскими, им даже не разрешили бы показаться на улицах. А я всегда относился к ним хорошо. Я мог держать всю эту гвардию в руках. Я сумел, встав на одну доску с ними, использовать и их самих, и их способность ловить рыбку в мутной воде. Но я ничего не умею делать в том мире, который начинается там, где кончается Армия...

— Что-то не похоже на человека, который заявил, что каждый являет собой свое собственное изобретение. Вы же на самом деле крепче.

Повернувшись, Хаукинз посмотрел на Сэма.

— Все это ерунда, парень, — медленно и вдумчиво проговорил он. — А знаешь почему? Может быть, единственное, что из меня хотели сделать в моей жизни, так это махинатора. А я всегда плевал на это, поскольку никогда не придавал особого значения деньгам.

— Вы жаждете борьбы. Как и все талантливые люди. Ну а деньги представляют собой, так сказать, ее побочный продукт... И обычно их ценность заключается в их количестве, а не в том, что можно на них приобрести.

— Согласен с вами, — глубоко вздохнув и потянувшись, сказал Хаукинз.

Глядя на выражение его лица, Сэм был почти уверен в том, что в эту минуту генерал думал о своей отставке.

Хаукинз прошел бесцельно мимо Сэма, напевая мелодию из «Мерзи-Доутс». Из своего богатого опыта юриста Сэм знал, что именно в такие минуты надо оставить клиента в покое и дать ему время для принятия решения.

— Подожди еще минуту, парень, — проговорил наконец генерал, вынимая изо рта сигару и глядя Сэму в глаза. — Все рассчитывают на мое согласие: и китайцы, и эти дырявые задницы в Вашингтоне, и, возможно, не менее дюжины корпораций, занимающихся нефтепродуктами. Как мне начинает казаться, они не только рассчитывают на него, но и нуждаются в нем. Причем настолько, что пойдут на любой подлог, состряпают какое угодно дело... Этот восковой шар катится без контроля...

— Подождите, генерал! То, с чем мы столкнулись...

— Нет, это ты подожди, парень! Я не собираюсь доставлять тебе неприятности.