Роберт Ладлэм. Дорога в ОмахуМаккензи Хаукинз – 2
Посвящается Генри Саттону, моему крестному отцу, замечательному актеру, прекрасному другу и выдающемуся человеку
Предисловие
Несколько лет назад из-под пера автора этих строк вышел роман «Дорога на Гандольфо». Согласно предерзостному замыслу моему, он должен был потрясти буквально весь мир. Представьте только: я собирался предать гласности историю, поведанную мне слугами самого сатаны, выползшими на свет божий из преисподней, чтобы осуществить чудовищное злодеяние, которое, продемонстрировав наглядно, что и высочайшие духовные пастыри наши столь же беззащитны в эти дни, как и простой люд, повергло бы в шок всех без исключения верующих – и мужчин, и женщин, вне зависимости от исповедуемого ими религиозного учения. Основой сюжета служил рассказ о похищении папы римского Франциска I, пользовавшегося всеобщей любовью и искренним почитанием рядовых граждан. Улавливаете ход моих рассуждений? Если да, то вам придется признать, что фабула и впрямь крута. Однако, вопреки воле писателя, в действительности все получилось по-иному. Я взглянул случайно на свой рассказ с другой стороны и чуть не задохнулся от смеха, хотя и сознавал, сколь непристойно вести себя так по отношению к той глубокой идее, что побудила меня приступить к работе над этой книгой. Короче, в голову мою закралась крамольная мысль: а вдруг зачинщик тягчайшего преступления — при жизни ставший легендой в армейских кругах боевой офицер, низвергнутый с пьедестала политиканами за брошенный им в открытую вызов их лицемерию, — вовсе не столь уж плохой человек? И что, если высокочтимый Папа Римский ничего не имел против своего похищения, разумеется, при условии, что не надо будет строго придерживаться нудной повестки дня, диктуемой интересами ватиканской политики, тратить свое время и силы на благословение толп, жаждущих попасть в царствие Божие, жертвуя на церковь, и он сможет на расстоянии успешно справляться с делами папского престола, занятого его двойником-кузеном — второразрядным актером из вспомогательной труппы оперного театра. «Ла Скала»? Как видите, это уже — совершенно иной расклад. Я слышу, как вы осуждаете меня: он предал самого себя, пустив свой челн совсем не по той реке! Но никак не пойму, о какой реке идет речь. Уж не о той ли, из коей черпаю я снотворное для себя? А может, о Стиксе, Ниле или Амазонке? Ибо Колорадов данном случае отвергается напрочь: там меня наверняка уже давно повесили бы на одной из белоснежных прибрежных скал по обвинению в кощунстве. Не знаю, совершал я предательство или нет, но мне известно другое: на протяжении тех лет, что прошли после публикации «Дороги на Гандольфо», многие читатели, нередко угрожая мне физической расправой, задавали мне вопрос в письмах и по телефону: «Что стало потом с теми клоунами?» Понятно, они имели в виду исключительно участников преступления, но никак не высочайшую особу, добровольно согласившуюся стать жертвой насильников. Скажу откровенно: все это время «клоуны» жили в ожидании, когда я придумаю наконец что-то не менее сногсшибательное, чем та умопомрачительная концепция, что предопределила более чем специфический характер вышеупомянутого произведения. И рассчитывали они на меня не зря. Как-то ночью одна из скромных муз моих, словно осведомленная о таившейся где-то в моем подсознании мысли, воскликнула в восторге: «Право же, вы созрели уже для нового подвига!» И бедный глупец писатель решился-таки с той же бесцеремонностью с какой некогда при написании «Дороги на Гандольфо» вторгся он в сферу религии и экономики, действовать и во время работы над этим столь же научным трудом — естественно, при неукоснительном соблюдении уважения к закону и судебной системе своей родины. |
