– Хорошо, сволочи, спрятались, – проворчал Андреев, тяжело вздохнул и принялся снова осматривать пробоины и окна.

Задачи и методика работы снайперов подобных подразделений были весьма своеобразными. Они заметно отличались от армейских. Общими оставались лишь высокоточное оружие, некоторые элементы экипировки и снаряжения.

В остальном прослеживались сплошные различия.

Во-первых, армейские снайперы, как правило, вели огонь на дистанциях от трехсот до семисот метров. Снайперы антитеррористических подразделений работали наверняка, максимум до двухсот пятидесяти.

Во-вторых, армеец долго на одном месте не задерживался. Он делал выстрел или два и обязательно уходил на запасную позицию. Иначе его засекут, и эту точку мигом перепашет вражеская артиллерия. Снайпер антитеррористического подразделения подобного развития событий не опасался. Он занимал запасную позицию лишь в самом крайнем случае, ибо от него требовалось сделать всего пару верных выстрелов.

В-третьих, армейскому снайперу достаточно вогнать пулю в тело противника, чтобы тот потерял желание и возможность продолжать бой. А вот перед стрелками из антитеррористических подразделений стоит намного более сложная задача – мгновенная и полная нейтрализация оппонента. Поэтому им чаще всего приходится целиться в головы нехороших парней.

В-четвертых, порой для того чтобы приступить к выполнению боевой задачи, армейскому снайперу приходилось преодолевать несколько километров пути. Большую часть – пешком, а под конец – и ползком. В этом смысле его коллегам из полицейского подразделения было во сто крат легче. Чаще всего они работали в городских условиях, да еще и под надежным прикрытием спецназа.

Наконец, пятое и последнее отличие. В боевых действиях неудачный выстрел по вражескому солдату можно компенсировать вторым и даже третьим. Фатальной катастрофы это не влечет. А вот снайперу из антитеррористической группы мазать никак нельзя. Ценой его промаха зачастую является жизнь невинного человека.

Незадолго до вылета в Сирию группа Андреева была направлена в военный госпиталь для прохождения медицинской комиссии. Вроде бы заурядная процедура, занимающая два-три часа, никак не больше. Но с некоторых пор снайперам и другим сотрудникам специальных подразделений в дополнение ко всем прочим докторам приходилось посещать и кабинет психолога.

– А чего к ним привыкать-то? – тихо отозвался прапорщик. – Ответил на три десятка вопросов и свободен.

– Бесят меня они, – заявил Суров и поморщился. – Я даже не уверен, что у этого типа есть высшее медицинское образование.

– Зато какой почерк! Все врачи заключение пишут такими каракулями, что ни звука не поймешь, а у этого психолога – каллиграфия!

– Это еще одно доказательство того, что он аферист, а не врач! – не сдавался Женька.

– Чего ты на него напал? Он же признал тебя годным к продолжению службы. Так чего же тебе еще надо?

– По этому поводу я тебе вот что скажу. Как правило, все эти психологи – неучи, прошедшие какие-то левые курсы. В лучшем случае некоторые из них заочно окончили факультет психологии. Такие вот светила обожают искать патологию у нормальных людей, сверяясь при этом с какими-то идиотскими таблицами, – прошептал старлей, перемещая взгляд к левому крылу здания.

– Почему с идиотскими?

– Потому что к самостоятельной оценке и анализу они не способны.

В здании напротив, которое отстояло от позиции российских снайперов на триста метров, ничего нового не происходило. Все те же чернеющие бойницы оконных проемов. Дыры в стенах, в беспорядке разбросанные по всему фасаду. Пустая крыша. Тот же мусор перед зданием, в основном состоящий из битого кирпича, деревянных обломков и пыли.