— Стреломобиль Фигероя поврежден, господин мятежник! — заговорил солдат. — По приказу господина майора я метнул в этот стреломобиль крылатую гранату, и господин майор похвалил меня за удачное попадание. Но наш стреломобиль в исправности, господин мятежник, мы на нем отлично доберемся в Анатру.

— Как тебя зовут, солдат? — поинтересовался Кондрад, усаживаясь на второе сиденье стреломобиля и с облегчением вытягивая порядком уставшие на каменистом шоссе ноги.

— Микаэл Убуби, с вашего разрешения, господин мятежник. И не сочтите нескромностью с моей стороны полюбопытствовать, как вас величать и каков ваш высокий чин и ответственный пост в мятеже?

— Зови меня Конрадом Подольски — и не ошибешься. А что до чина, то еще не удостоен чинов, а посты пока занимал не ответственные, а безответные.

— Ха-ха, господин Конрад, — не ответственные, а безответные, сдержанно посмеялся солдат Микаэл Убуби и тут же уверенно предсказал: Такому геройскому мятежнику, как вы, господин Конрад, судьба идти на высоты, я это сразу понял, когда вы так решительно метнули тот решающий камень в господина майора.

— Решающий камень? — переспросил Конрад.

— Так точно — решающий. Ибо он решил не только исход сражения между вами и страшным господином майором Шуруданом, но всю судьбу мятежа. Правительство без своего военного вождя теряет половину силы.

Разговаривая, солдат Микаэл Убуби ловко оперировал клавиатурой стреломобиля. Стреломобиль сперва неуклюже потоптался на шоссе, переваливаясь с колеса на колесо, потом приподнялся над грунтом, вытянул крылья и взмыл. Микаэл Убуби для осторожности нажатием кнопки переменил рыжую окраску машины на красновато-фиолетовую — под цвет неба. Под крыльями стреломобиля неторопливо пробегали каменистые рыжие сопки, сухие русла бывших ручьев и рек, одинокие крестьянские домики. Конрад мысленно прикидывал, как держаться в Анатре. Главное — не напороться на правительственные отряды, встреча с которыми добром не кончится. Он отыщет подпольную квартиру мятежников и попросит зачислить его в боевую дружину. Он объяснит, что хорошо владеет импульсатором и что после убийства майора Шурудана можно не сомневаться в его верности мятежу. Мятежники смелы, но подозрительны, об этом говорил отец, они часто страдают от измен, но он убедит их, что не предатель. «Как я могу перейти на службу правительству, — скажет он, — когда столь провинился перед ним, а ведь законная власть свирепа и беспощадна. Вот так я объяснюсь с вождем мятежа», — закончил Конрад размышление, и Внутренний Голос одобрил: «Правильно, старик, что я тебе говорил? Так держать!»

— Правительственные машины! — с тревогой сказал солдат, проворно втянул крылья в бока стреломобиля и снова сменил высотную окраску на защитную рыжую, для бреющего полета: теперь машина мчалась над холмиками и впадинами, держа дистанцию метров двадцать от грунта. Личная боевая машина командира правительственных войск была отменного качества, но Конрад, схватившись за поручни, предпочел бы пассажирский аппарат попроще: те неспособны так точно держать высоту, зато их не швыряет и не качает столь жестоко над неровностями почвы. У Конрада кружилась голова, его тошнило.

— Пронесло! — бодро сказал солдат и стал сбрасывать скорость: показались первые городские здания.

Машина по-прежнему летела стрелой, не выпуская крыльев, но больше не трясло. Испугавшие солдата правительственные машины — три маленьких, почти неразличимых пятнышка в сумрачном полудневном небе — исчезли в стороне.