В комнате вспыхнул тусклый свет.

– Какой жуткий бардак, – пробормотал другой. Они приблизились к кровати, и я затаил дыхание. Их ноги были приблизительно на расстоянии фута от моего лица. Их двое. Ну, а третий мог остаться у входа.

– Дай нож. Нужно скорей с этим кончать.

Когда скрипнули пружины кровати, я позволил себе сделать осторожный выдох, потом вдох и снова затаил дыхание. Наконец кто-то из них сказал: “Помоги мне завернуть ее вот в это”. И грязно выругался. Через несколько секунд они подняли тело – скрипнули в последний раз пружины, освобождаясь от веса, тяжелые шаги стали удаляться.

Я слышал, как где-то поблизости заработал мотор, выждал еще минут пять и лишь тогда вылез из-под кровати и выскользнул в темноту ночи.

Проехав пляж Кадета, я приткнул “чеви” в укромное местечко и вскарабкался на подъездную дорогу, ведущую к отелю “Кадета”. От Глории я знал, что Шутник проживает здесь, но не знал точно, в какой комнате и дома ли он. К тому же я не испытывал ни малейшего желания, чтобы меня здесь увидели.

Когда вблизи очутился какой-то мальчишка-мексиканец, я дал ему песо и попросил его сбегать в отель и сказать посыльному, чтобы принес мне виски со льдом. Через пять минут появился посыльный с виски. Я дал ему стопесовую бумажку, что составляет чуть больше одиннадцати долларов Соединенных Штатов. Он был несколько озадачен, но я пояснил, за что я даю ему эту сотню, к которой вскоре прибавлю еще одну. Он кивнул и с удовольствием взялся отнести Абелю “Шутнику” Сэмюэлу бутылку виски как знак симпатии одной поклонницы, которая, если тот не возражает, пройдет, вихляя своим аппетитным задом по коридору и постучит к нему в дверь. Он, разумеется, будет один?

Через несколько минут прибежал посыльный и сообщил, что Шутник уже чистит зубы. Еще за сто песо он показал мне комнату, где жил Шутник. Она числилась в списках отеля как “бунгало”, и там проживала всякая шушера. Бунгало было расположено немножко в стороне от основного здания, в нескольких футах от столовой под открытым небом. Разумеется, на краю утеса и, разумеется, с великолепным видом на Залив. Мой приятель проживал наверху, в угловой комнате.

Спотыкаясь в кромешной тьме, я спустился по наклонной дороге и подогнал “чеви” к самому бунгало. Взобрался по лестнице на второй этаж и направился к этой угловой комнате.

Вынув из кармана свой тяжелый кольт, я игриво поскребся в дверь кончиком мизинца. Строение буквально содрогнулось, когда Шутник (330 фунтов веса) радостно кинулся мне навстречу. Он распахнул передо мной дверь и продемонстрировал в вопле радости свои воспаленные гланды. Я стукнул ему по лбу дулом револьвера. Так сильно, что наверняка вскочит шишка.

Он все еще мог на меня кинуться, поэтому я как можно свирепей рявкнул:

– Марш назад, Шутник, не то размажу по коридору твои мозги!

Он отступил на несколько шагов в глубь комнаты, не спуская с меня пристального взгляда. Я вошел и ногой захлопнул за собой дверь.

– Повернуться задом! – скомандовал я.

– Что за...

– Повернуться!!!

Он стал медленно поворачиваться, и я быстро занес над его головой свой тяжелый револьвер. Он заметил краем глаза этот мой маневр, взревел, дернулся назад, но я сильно стукнул его по макушке револьвером. Он закачался и стал падать, успев ухватить меня обеими руками за ноги. Мне нужно было очень осторожно выбирать места для ударов, поэтому я, слету перехватив револьвер за дуло, от души угостил Шутника рукояткой по затылку его большой головы. Он соскользнул на ковер и замер в неподвижности.

Я запер дверь на ключ и обвел взглядом комнату, желая убедиться в том, что мы одни и что никто не сможет заглянуть снаружи. Оружие Шутника, еще один автоматический револьвер 45-го калибра, лежало в верхнем ящике комода.